Психологические аспекты наркомании Наркотики и человек

Дальней­шая дифференциация фармакологических средств привела к тому, что понятие «наркотики» (от греч. narkoticos — усыпляющий) стали относить только к средствам хирур­гического наркоза, а другие препараты, потенциально спо­собные вызывать наркоз, но используемые для других целей, перешли в разряд психостимуляторов, снотворных, транквилизаторов, болеутоляющих, седативных, проти-вопаркинсонических и т.д., их дозированное воздействие, как правило, не приводит к нарушению сознания. С пра­вовой точки зрения, наркотическим средством считается вещество, употребление которого способно вызывать пси­хическую и физическую зависимость, а также может по­влечь за собой отрицательные социальные последствия. Например, Федеральное агентство по борьбе с наркоти­ками США имеет право запретить продажу любого веще­ства, которое оно считает «опасным для общественной безопасности и здоровья». На основе этих негативных ме­дицинских и социальных аспектов неконтролируемого применения того или иного вещества государственные инстанции признают или, наоборот, не признают его нар­котическим средством. Причем может происходить свое­образная миграция вещества как в наркотики, так и об­ратно, поскольку, например, алкоголь соответствует обо­им условиям признания вещества наркотическим, но нар­котиком в большинстве стран на настоящее время все-таки не считается. Однако когда я буду употреблять в этой книге понятия «наркотик», «наркотический препа­рат», «наркотическое средство» или «психоактивное ве­щество», то буду иметь в виду как собственно лекарствен­ные препараты, т.е. фармакологические средства, счита­ющиеся наркотиками или психотропами и разрешенные фармкомитетом для применения в целях лечения или пре дупреждения заболеваний человека, но используемые не в медицинских целях (в основном средства из 1, 2, 3 и 10-й групп лекарственных средств по классификации Машковского, 1984), так и средства, не являющиеся ле­карственными препаратами, но также оказывающие пре­имущественное действие на центральную нервную систе­му, сюда входит все — от кустарно изготовленных нар­котиков до средств бытовой химии.

Итак, несмотря на то, что наркотики могут вызывать обратимый паралич любых жизненных функций, основ­ная особенность всех наркотических средств заключает­ся в преимущественном воздействии на центральную не­рвную систему. Однако общий механизм действия нар­котиков до сих пор окончательно не найден. Наркоти­ческое действие способны оказывать вещества с настоль­ко разнообразной химической структурой, что трудно себе представить какой-либо определенный способ взаимодей­ствия их с живыми тканями (Лазарев, 1961). Так, нар­котическим действием обладают даже инертные газы, т.е. крайне неактивные химические вещества. Основным ме­стом приложения действия наркотиков считают синап­сы, однако наркотики могут оказывать действие и на­прямую через мембраны клеток.

Большинство наркотиков обладает двухфазным дей­ствием — сначала вызывают возбуждение, затем угнете­ние, но степень выраженности фаз различная. Фаза воз­буждения больше выражена у наркотиков короткого дей­ствия, способных быстро повышать свою концентрацию в организме. Причем одно и то же наркотическое вещество, помимо основного направления развития эффекта от возбуждения к угнетению, может, в зависимости от дозы, неоднократно (часто более 10 раз) вызывать мини-циклы эффектов возбуждение — угнетение, каждый раз на все более высоком уровне дозы. Пока, правда, не вы­яснено, связаны ли между собой преднаркотическое воз­буждение и эйфоризирующее действие наркотика. Основ­ной арсенал средств наркоманы получают именно из груп­пы короткого действия. Фармакологи различают в дей-

ствии наркотиков как собственно аффективный (тимот-ропный), так и наркотический, общий и другие эффек­ты. Однако в этом ряду искомым психотропным эффек­том для наркоманов (по крайней мере, по их объяснени­ям) является эйфория, а все прочие — дополнительны­ми. Как считают многие специалисты, именно в этом стремлении к повышенному настроению заключается ключевой пункт зависимостей. На данный момент извес­тны некоторые непосредственные биохимические аспек­ты получения эйфории: например, многие наркотики могут увеличивать выработку допамина в мозгу, что на­прямую воздействует на центры удовольствия. Однако за самим стремлением к повышенному настроению скрыва­ется нечто большее, поскольку в экзистенциальном смысле употребление изменяющих сознание веществ представ­ляет из себя попытку ухода из реальной жизни и в ко­нечном счете — попытку изменения реальности. Если можно так выразиться, то желание эйфории — это не вещь в себе, а потребность в изменении существующего положения, которое на момент употребления наркоти­ков не устраивает человека. А объяснение употребления наркотиков желанием эйфории — это определенный ка­муфляж (симптом) более глубокой проблемы.

Вообще, разделение психоактивных средств на нарко­тические, токсические, алкогольные и т.д. представляет­ся мне достаточно искусственным, ибо, по большому сче­ту, наркоманы употребляют токсические средства, токси-команы — наркотические, алкоголики — психотропные и т.д. И поскольку употребляющих все эти вещества объе­диняет ЗАВИСИМОСТЬ от них, то более логично рассмат­ривать именно проблему зависимости, т.е. аддиктивнос-ти, аддиктивного комплекса (addiction — пристрастие;addict — наркоман, токсикоман, алкоголик без разграни­чения). Исходя из этого я не вижу принципиальных отли­чий между работой с наркоманами и работой с алкоголи­ками. Конечно, такие «разные» феномены, как наркома­ния и алкоголизм, существуют, но их разность проявляет­ся лишь на уровне следствий — употребления какого-то конкретного психоактивного препарата, специфических поражений тела и психики, срока жизни от начала зло­употребления до наступления смерти и т.д., а не на уровне причин зависимости. Немного отвлекаясь и забегая впе­ред, скажу, что субъективно-объективные причины всех зависимостей практически идентичны, будь то зависимость от психоактивных препаратов, от переедания, от каких-то свойств характера, от отношений, денег, телевидения и т.д. Причины — нефункциональная адаптация к изменя­ющимся условиям внешней среды.

Я рискую вызвать непонимание моей позиции по поводу употребления наркотиков, но ради справедливости следует сказать следующее. Во-первых, употребление наркотиков не всегда является указанием на отклоняющееся поведе­ние. Иногда наркотизация представляет из себя нормаль­ную исследовательскую форму познания мира, свойствен­ную возрасту, традициям, полу или культуре. Проблема зак­лючается в том, что пробы переходят в постоянное употреб­ление наркотиков. Во-вторых, полагаю, что зрелая личность имеет право на употребление наркотиков. Точнее, на право выбора употребления или неупотребления наркотиков. Это следует правильно понять. Если субъект употребляет нар­котики не с целью разрешения своих внутренних конфлик­тов, а делает это с целью обогащения метафизических ощу­щений и переживаний, то в этом случае его нельзя считать наркоманом, поскольку он полностью свободен от любой зависимости. Напомню, что наркомания — это именно бо­лезненная зависимость от повторных приемов наркотичес­ких средств. В конечном счете полный отказ от употребле­ния наркотиков, сопровождающийся преимущественно та­кими мыслями и заявлениями, как «я никогда в жизни не буду употреблять наркотики» — это та же самая зависи­мость от наркотиков, только наоборот, в более социализи­рованном и удобном для общества виде.

Другое дело, что полностью зрелых, аутентичных и самодостаточных людей очень мало. А инфантильному и неподготовленному человеку понять себя, разобраться, ис­пользует ли он употребление наркотиков для разрешения внутренних конфликтов или для достижения еще большей зрелости, НЕВОЗМОЖНО. И поэтому для боль­шинства людей лучше полностью отказаться от наркоти­ков, чтобы не разрушить свою жизнь. Ни у кого ведь не возникает возмущение от того, что детям не дают играть с огнем или не сажают за штурвал самолета... Однако я все же хочу предложить абсолютно ясный критерий, ко­торый, при известной доле честности человека перед са­мим собой, поможет ему определить, есть у него зависи­мость от психоактивных веществ или нет. Итак, если я употребляю наркотик с целью разрешения любых лич­ных затруднений, проблем, задач, конфликтов — у меня есть зависимость. Почувствуйте разницу: употребление психоактивных веществ без цели улучшения своего со­стояния и употребление психоактивных веществ для того, чтобы стало лучше. Причем это последнее «лучше» каса­ется как физического, так и психического состояния.

Еще один аспект употребления наркотиков заключа­ется в том, что наркомания является одним из бессозна­тельных способов избежать шизофрении (в экзистенци­альном, а иногда и в психопатологическом плане), так как она маскирует разрыв в самосознании наркомана меж­ду тем, что для него естественно, и тем, что является навязанным, чуждым ему как индивидуальному суще­ству. Стремление ребенка выжить как личность и сохра­нить свою индивидуальность в не устраивающей его се­мейной атмосфере заставляет его разрушать эмоциональ­ный контакт с родителями через употребление наркоти­ческих средств. В некотором смысле уход в наркоманию можно назвать аутистической защитой, одним из прояв­лений изоляции индивидуума от общества (семьи). Ребе­нок смещает акценты: он спасается от психозов благода­ря тому, что низводит действительность до простого объек­та действия. Результатом такого перерождения будет по­явление ребенка-манипулятора. Он демонстрирует даже не интравертность, а скорее принудительный сверхреа­лизм, рассматривая людей, отношения и предметы как инструмент добывания наркотиков.


^ Что такое наркомания?

Традиционно врачи психиатры и наркологи определя­ют наркоманию следующим образом. Наркомания — это болезненное состояние, характеризующееся явлениями психической и физической зависимости, настоятельной потребностью в повторном многократном употреблении психоактивных средств, принимающее форму непреодо­лимого влечения.


^ Приобщение к наркотикам

Я думаю, ответственным родителям будет интересно по­размышлять над следующими фактами. Большинство ро­дителей склонны полагать, что их ребенок не употребляет наркотики. И в подавляющем числе случаев из моей прак­тики родители узнавали о том, что их дети употребляют наркотические препараты и являются наркоманами, спус тя шесть — двенадцать месяцев после первого контакта детей с наркотиками. Как правило, это открытие для них было громом среди ясного неба. Я могу утверждать, что родители не думают о том или ином событии до того мо­мента, пока оно не происходит. Но в жизни не бывает так, чтобы абсолютно все было в порядке, а в один прекрасный момент ребенок полностью изменился — хорошо учился и бросил, работал и уволился, был честным и стал врать, переводил бабушек через улицу и стал их грабить, зани­мался в театре и устроил наркоманский притон, был спорт­сменом и превратился в развалину, много читал и стал дегенератом... Наркомания — это всегда закономерный итог длительного существования патологического процесса, в ходе которого происходит постепенное накопление болезненных изменений. Однако для родителей наркоманов миф о слу­чайном совращении ребенка плохой компанией очень удо­бен (при большом желании всегда можно найти причину там, где ищешь). Конечно, случайный контакт с наркоти­ками возможен, но само превращение ребенка в наркома­на — это не случайность: о ней можно говорить только как о запрограммированной случайности.

Оглядываясь назад, родители припоминали, что в тече­ние некоторого срока они действительно отмечали кое-ка­кие признаки изменения поведения, характера, внешнего вида и здоровья детей, но не обращали на это внимания либо удовлетворялись формальными ответами детей (что в общем-то одно и то же). На самом деле родители не хоте­ли ничего видеть, слышать, замечать и чувствовать. А де­тям-наркоманам не составляло никакого труда объяснить изменения результатов в учебе, смену круга общения, ис­чезновение вещей, денег и т.д. И только постепенно роди­тели и окружение наркомана становятся специалистами в вопросах экспертизы наркотического опьянения. С горь­кой улыбкой они говорят о том, что сейчас им достаточно буквально одного взгляда на своих детей, чтобы опреде­лить, употребляли они наркотики или нет.

Хотя надо отметить, что встречаются и уникальные наркоманы. Месяц назад ко мне на прием пришел двадцатичетырехлетний человек, которому удавалось скры­вать от родственников употребление наркотиков в тече­ние семи лет, причем в течение последних четырех их употребление носило практически ежедневный характер.

Признаки наступления зависимости у подростков мо­гут быть самыми разнообразными, но все же есть некото­рые общие признаки, при обнаружении которых родите­ли должны немедленно обратиться за консультацией к специалисту: необычные эмоциональные реакции, дви­гательное возбуждение или заторможенность, резкое из­менение характера и интересов, периодически расширен­ные или суженные зрачки, следы инъекций, шприцы, повышенное внимание ребенка к лекарственным препа­ратам, хранящимся в домашней аптечке, исчезновение вещей и денег из дома, специфический запах марихуаны или уксусного ангидрида в квартире. Еще одним предве­стником наркомании является употребление детьми в разговоре наркоманского жаргона. В отличие от чисто криминального языка, который практически не меняет­ся, наркоманский язык быстро меняется со временем и в разных регионах страны разный. Однако я считаю умес­тным перечислить некоторые довольно устойчивые вы­ражения наркоманов для того, чтобы родители были в курсе изменений, происходящих с их детьми (см. прил. 1). Необходимость консультации с психотерапевтом продик­тована еще и тем, что дети практически ВСЕГДА в состо­янии обмануть родителей, и родители будут им верить до тех пор, пока не застанут ребенка с иглой в вене или о его пристрастии к наркотикам не сообщит мили­ция. В этом плане лучшее, что можно посоветовать ро­дителям, — постоянно соотносить свои мнения о детях с фактами (но, к сожалению, родители часто интерпрети­руют факты, исходя из своих убеждений). Чем раньше родители станут относиться ответственнее к своим детям, а также и к самим себе, тем больше у них шансов жить спокойной и счастливой жизнью, поскольку наркоман не только страдает сам, но и наказывает своим саморазру­шающим поведением всех, кто находится рядом.

^ Физическая и психическая зависимость

Методов лечения наркомании как болезни существует очень много, и среди них можно выделить несколько групп. Первая — это преимущественное воздействие на психику человека: кодирование, программирование, фармакодирование («торпеды» и другие плацебоподобные эффекты), гипнотические внушения, наркогипноз и т.п. Вторая — это преимущественно фармакологический подход, заклю­чающийся в применении: а) психофармакологических средств, оказывающих влияние на поведение и эмоцио­нальную сферу; б) симптоматических средств и средств, конкурирующих за специфические рецепторы; в) всевоз­можных методов детоксикации. Третья — это традицион­но «нетрадиционные» методы воздействия: иглоукалыва­ние, лазеротерапия, гомеопатия, употребление различных трав, обращение к «бабушкам», знахарям и целителям. Четвертая — это различные объединения по типу клубов бывших алкоголиков и наркоманов, сообществ здорового образа жизни, религиозных или околорелигиозных орга­низаций, телефонов доверия и пр. Существуют также и всевозможные комбинации этих методов.

Однако практически все перечисленные методы лече­ния наркомании направлены не на причину наркомании, а на следствие, т.е. непосредственно на сам процесс упот­ребления наркотиков. Объединяющим для этих подхо­дов является то, что:

1) с наркомана снимается личная ответственность за его состояние;

2) наркоман рассматривается не как субъект, а как объект, в которого можно что-то «вложить», что-то в нем «исправить» без его желания, без личного понимания не­обходимости изменений и проявления воли в достиже­нии результатов.

О некоторых нюансах моего подхода к терапии нарко­мании я подробней расскажу в последней главе, а пока подчеркну, что сами наркотики — это не причина нарко­мании. Если бы синтетические, а тем более природные,

наркотики действительно являлись причиной, то нарко­манами стали бы все люди. Любое болезненное состояние свидетельствует о патологическом прошлом субъекта, ко­торый является автором и пользователем своей патологии, а наркотики — лишь подручный инструмент неэффек­тивного способа решения проблем. Доступность наркоти­ков в современном обществе, конечно, является одним из провоцирующих факторов роста наркомании, но не бо­лее. И выдавание этой доступности за причину наркома­нии — устойчивый широко распространенный миф, ис­пользуемый в качестве оправдания существующего поло­жения безответственными людьми или наркодельцами.

Факты говорят о том, что большинство перечислен­ных методов недостаточно эффективны в лечении нарко­мании. По статистике, и нашей, и западной, количество наркоманов, отказавшихся от употребления наркотиков, независимо от перечисленных методов лечения, едва ли превышает 10%. Но и здесь все не так просто. Представ­ляется, что эффективность лечения в этих случаях обус­ловлена «случайным» разрешением психологической при­чины употребления наркотиков, причем иногда без осоз­нания наркоманом того, что же именно в нем произошло и изменилось. В этом случае он видит только следствие — прекращение употребления наркотиков. И если в этот мо­мент наркоман проходил какое-либо лечение, то он при­пишет свое внутреннее изменение этому методу и станет активным сторонником кодирования, целительства или фармакотерапии. Но если внутренние причины употреб­ления наркотиков не будут разрешены, то любое неожи­данное изменение ситуации может вызвать психический срыв у не умеющего адаптироваться человека и привести к повторному употреблению наркотиков. Это объясняет такой феномен, как «сухая ломка»: психотравмирующая ситуация вызывает усиление тревожной депрессии и яв­ляется стимулом к рецидиву употребления наркотиков.

При применении кодирования, например, может про­исходить следующее: человек не употребляет наркотики или алкоголь в течение месяца. За это время организм успевает отвыкнуть от наркотиков или алкоголя физи­чески, но психологическая готовность употреблять нар­котики и алкоголь остается на прежнем уровне, так как человека сдерживает только чувство страха перед возмож­ными последствиями в случае повторного употребления алкоголя или наркотиков: параличами, инфарктами, им­потенцией и т.п. А для человека самое страшное слово НИКОГДА. Причем, на основании моего опыта, я могу сказать, что повторное употребление наркотиков (или ал­коголя) после некоторого воздержания приобретает еще большую интенсивность. Конечно, бывает, что человек после кодирования не употребляет психоактивные веще­ства месяцами или даже годами, т.е. симптом исчез. Но если не устранена причина, где гарантия, что наркома­ния или пьянство не возобновится? Исходя из этого ис­чезновение симптома в данных случаях можно рассмат­ривать как бомбу замедленного действия, поскольку чув­ство страха со временем притупляется и легко может отой­ти на второй план, уступив место более актуальным эмо­циям. Кстати, по наблюдениям моих коллег, кодирова­ние в случае «классической» наркомании не работает:

наркоманы гораздо менее склонны поддаваться прямым внушениям, указаниям и другим директивным методам воздействия. К тому же наркоманов в минимальной сте­пени сдерживает страх смерти, поскольку им присуща позиция «если я зашел так далеко, какая разница?».

Как известно, наркомания характеризуется психологи­ческой и физической зависимостью. Однако следует разли­чать психологическую зависимость как неосознаваемые пси­хологические причины, приводящие наркомана к данному способу нефункциональной адаптации, и как клинический феномен, характеризующийся установкой наркомана, что он не может жить без приема наркотиков. Другими слова­ми, это состояние, при котором психоактивное вещество вызывает чувство удовлетворения и психического подъема, и организм требует периодически возобновляемого или по­стоянного употребления психоактивных веществ для того, чтобы испытать удовольствие или избежать дискомфорта.

Если первое в сознании не присутствует, то клинический феномен, как правило, осознается или, по крайней мере, допускается к осознаванию, окрашивается преимуществен­но отрицательными эмоциями, рационализируется или ка­ким-то другим образом ощущается субъектом.

Физическая зависимость возникает вследствие длитель­ного приема наркотических препаратов, как бы встраиваю­щихся в нормальные процессы обмена веществ, становя­щихся необходимым условием для сохранения биологичес­кого и химического равновесия всего организма, и клини­чески проявляется тем, что если наркоман не употребит необходимую дозу наркотического вещества, у него разви­ваются соматовегетативные и психоневрологические симп­томы: ломота или неприятные ощущения в различных ча­стях тела, тремор, диспепсические нарушения, потливость, головокружение, сухость во рту, бессонница, нервная исто­щенность, приступы психомоторного возбуждения, раздра­жительность, чувство тревоги, страха и т.п. То есть можно говорить об абстинентном синдроме (абстиненция = лише­нию), ломке, аналогом которой у алкоголиков является син­дром похмелья. А повторный прием наркотика практичес­ки мгновенно снимает описанные симптомы.

Говоря о физической зависимости и абстинентном синд­роме, необходимо не забывать еще об одном широко рас­пространенном мифе наркоманов, гласящем, что ломка пе­реносится очень тяжело, можно умереть, остаться дураком и т.п. Физическая составляющая в абстинентном синдро­ме, конечно, присутствует, но непереносимо-трагические тона ей придает эмоциональная оценка. Кстати, по моим наблюдениям за наркоманами, находящимися на стацио­нарном лечении, в первые три-четыре дня, когда физичес­кие проявления лишения наркотиков наиболее выражены, наркоманы не предъявляют особых жалоб. А когда физи­ческие проявления начинают исчезать, сразу предъявляет­ся масса жалоб, и имеют место попытки манипуляции док­тором с целью вызвать к себе жалость и т.п.

В
схематическом виде последовательность развития за­висимостей можно представить следующим образом:


Копировать симптомы физической зависимости не со­ставляет особого труда. В условиях стационара, либо при принятии наркоманом решения самостоятельно прекра­тить употребление наркотиков, либо по независящим от наркомана обстоятельствам, таким, как отсутствие де­нег, изоляция правоохранительными органами и т.п., ос­новные симптомы физической зависимости исчезают в течение 4 — 7 дней. Это похоже на ситуацию с лечением простуды: если ее лечить, она пройдет за 7 дней, а если не лечить — за неделю.

Полагаю, что в условиях стационара ставить цель — вылечить наркоманию путем купирования симптомов фи­зической зависимости вообще не имеет смысла. И на кон­сультациях эта позиция абсолютно четко доводится до кли­ентов: на первом этапе работы проводится снятие физи­ческой зависимости, на втором — психологической. Одна­ко, если наркоман или его родственники настаивают на проведении только первой части работы — они имеют на это право. Причем многие наркоманы и не скрывают своих намерений, откровенно заявляя, что рассматривают госпитализацию как возможность на некоторое время сде­лать перерыв в приеме наркотиков (подлечиться) либо снизить принимаемую дозу. Я считаю, что если уж нарко­ман госпитализирован, то, несмотря на его просьбы «а нельзя ли сделать так, чтобы я вообще ничего не чувство­вал в течение срока, пока меня будет ломать?», следует сохранять твердость. Конечно, можно так загрузить чело­века лекарствами, что эти дни вообще выпадут из его па­мяти, подобно времени, когда человек находится под нар­козом во время операции. И я знаю, что некоторые специ­алисты действуют вышеописанным образом. В принципе, для медперсонала это даже удобнее, да и на наркомана столь длительное бессознательное состояние производит значительное впечатление. Однако если наркоман реаль­но не почувствует (пусть и не в полном объеме) неприят­ных ощущений, то, выйдя из больницы, он, вероятнее всего, вновь станет употреблять наркотики. По большому счету, купирование симптомов физической зависимости, абстиненции — это лишение наркомана законно зарабо­танных им дивидендов. Стоит ли полностью забирать у наркомана то, к чему он так стремился? Мне кажется, что подобное поведение просто негуманно.

­

Еще один широко распространенный наркоманский миф гласит, что врач — это тот, кто лечит ломку. Кстати, наркоманы, имеющие неоднократный опыт лечения фи­зической зависимости, постепенно начинают смотреть на мир более реально. И разговаривать при первой встрече с теми, кто дважды-трижды лечился, гораздо проще, так как они на собственном опыте убедились, что если их цель — полное избавление от наркомании, то ее не дос­тичь только купированием симптомов физической зави­симости.

Несколько месяцев назад я встретился с наркоманом, лечившимся в условиях стационара двенадцать раз (не считая госпитализаций по поводу других заболеваний). Конечно, в подобных случаях теряется время. Когда нар­коман, его окружение или родственники начинают это понимать, ресурсов для изменения остается все меньше, а работать приходится большее количество времени. По­этому прогностически более благоприятно, когда нарко­ман осознает или хотя бы допускает мысль о существова­нии психологической зависимости.

Без всякого сомнения, стремление наркомана к полу­чению ломки, т.е. физической и нравственной боли, впол­не соответствует концепции мазохистической ориентиро­ванности человека (см. подробней: Ларионов А.В. Вирус слабоумия: Концепция прецедентной психологии. Екате­ринбург, 1997). Я не вполне согласен с Ф. Перлзом, счи­тавшим, что мазохист — это тот человек, который боит­ся боли и приучается ее терпеть. Полагаю, что мазохист отодвигает свою боль «на потом» исключительно для того, чтобы испытать ее в гораздо большем объеме, чем на на­чальном этапе. В этом плане так называемый страх нар­комана перед муками физической ломки и миф наркома­нов о том, что ее очень трудно перенести, по смыслу точ­но соответствуют мазохизму, поскольку в конце концов деньги на приобретение все больших доз наркотиков за­канчиваются и наркоману действительно приходится ис­пытывать более неприятные ощущения, чем в начале фор­мирования физической зависимости. К физическим про­явлениям абстиненции присоединяются также и психо­логические страдания, сожаления о загубленной жизни, потерянных деньгах, утраченном здоровье и т.д. А в фи­нале развития зависимости наркоман умирает, и его смерть является итогом патологического стремления к получению боли. Таким образом, наркомания представ­ляет из себя растянутое самоубийство. Действительно, если мы проанализируем ЛЮБОЙ случай наркомании, то сможем выявить это патологическое стремление к боли и страданиям. Причем, надо сказать, что эта преимуще­ственно мазохистическая направленность пронизывает практически все проявления (действия) наркомана, на­правленные как вовне, так и внутрь. Например, один из моих клиентов, проанализировав, что он в действитель­ности получает от жизни в результате своего поведения, и открыв, что общим знаменателем всех его поступков является именно стремление к получению боли (в его случае воплощавшееся как чувство вины), был настоль­ко поражен этим открытием, что полностью изменился и, соответственно, отказался от употребления наркоти­ков. Готовность человека добровольно прервать цикл раз­вития наркомании и, следовательно, отказаться от полу­чения все больших и больших страданий, его решение сознательно пройти через некоторый дискомфорт можно рассматривать как благоприятный признак выбора чело­веком жизни, биофильства, по определению Э. Фрома.

Единственный, на мой взгляд, правильный выход для че­ловека с зависимостью — это даже не признание себе или родственникам в том, что он наркоман, больной человек, а честный взгляд на себя и констатация того, что есть боль­шая или меньшая часть его жизни, которой он не управля­ет. И если он хочет взять ответственность за свою жизнь на себя, то за этим должен последовать приход к специалисту и совместная работа по разрешению психологических причин употребления наркотиков. Вообще, вопрос можно поставить так: он сам управляет жизнью или жизнь управляет им? Единственное условие успешной работы — человек должен быть сам себе интересен. На том простом основании, что нар­комания является личной проблемой конкретного человека, только он сам и может принять решение разобраться в себе. И лишь опосредованно эта личная проблема является груп­повой и семейной, поскольку прием наркотиков чаще всего происходит в группе, а живет наркоман в семье.

Именно поэтому коллективное «бросание» употребления наркотиков очень и очень сомнительно. Особые сомнения вызывает совместное решение родственников (братьев, сес­тер и т.д.) прекратить употребление наркотиков, особенно в случаях совместного проживания, так как происходит взаимостимулирование механизмов привязанностей и па­тологических стереотипов поведения. В принципе, я не ис­ключаю, что кому-либо из наркоманов удалось совместно прекратить употребление наркотических препаратов, но мне лично неизвестно ни одного такого случая. Как раз наобо рот. Буквально на днях я услышал очередную историю не­удачного опыта совместного «бросания»: четверо молодых людей очень порадовали своих родителей, когда сообщили им о решении прекратить употреблять наркотики. А для того, чтобы избежать соблазнов города, они уехали на дачу одного из них, и вместе проживали там около двух недель. В течение этого срока они не имели никаких контактов с внешним миром и достаточно легко перенесли симптомы физической зависимости. Однако после того как они верну­лись в город, каждый из них вновь стал употреблять нарко­тики, сначала в тайне, а после того, как им надоело пря­таться друг от друга, употребление вновь стало совместным. Эта история не совсем типична, поскольку повторное упот­ребление наркотиков обычно начинается через несколько дней. Я не скрываю, что весьма скептически отношусь к «колхозной психологии» и провозглашаемым ею принци­пам («все как один», «все вместе», «мы» и т.д.). Давно из­вестно, что коллективная работоспособность группы не пре­вышает половины суммы индивидуальной работоспособно­сти ее членов, причем никто не считает, что лодырь именно он. Конечно, несколько наркоманов в течение одного и того же времени могут прекратить употреблять наркотики, но в этом случае каждый из них сам должен принять личное от­ветственное решение разобраться со своей зависимостью" — другого не дано.

Однако наркоман всячески отказывается брать на себя ответственность за свое поведение. Причем это касается не только самого процесса употребления наркотиков, но и практически любого действия наркомана, как на пер­вых консультациях у психотерапевта, так и в жизни. Он настолько привык пытаться манипулировать окружаю­щими и собой, что взять на себя ответственность за нар­команию действительно представляет для него достаточ­но сложную задачу. Но если терапевт будет достаточно чутким и настойчивым, то рано или поздно наркоман даст прямой ответ, означающий, что он начал осознавать свое поведение, начал понимать, что же он творит со своей жизнью и что получает на самом деле.

47

Приведенные статистические данные об эффективнос­ти (а точнее, неэффективности) лечения наркомании отра­жают результаты лечения, направленного на ликвидацию следствия — употребления наркотиков. Если цель — из­лечение, а не лечение наркомана, то, полагаю, что един­ственно достойное направление работы с наркоманами — это работа непосредственно со структурой их желания употреблять наркотики и причинами появления/суще­ствования этого желания. Более того, проблемы нарко­мании как таковой вообще не существует. Есть проблема ответственности перед собой за свою жизнь и проблема инфантилизма. Поскольку выбор делает только сам че­ловек, он сам и может решить: «Употребляю я наркоти­ческие препараты или нет».

Но скажу больше, вопрос даже не в том, «употребляю я наркотические препараты или нет», а в том — «буду я вво­дить себе вот эту, конкретную дозу наркотика или нет; буду я вводить вот эту, следующую дозу или нет». Это постоян­ный выбор, продолжающийся всю жизнь, а не нечто зас­тывшее: избавление от химической зависимости представ­ляет собой не разовое событие, а процесс, в ходе которого человек учится жить без употребления веществ, изменяю­щих психическое состояние. Уточню: как динамический процесс — это постоянное движение, но как выбор динами­ческого процесса — это может быть однократное со-Бытие. Отсюда следует: даже лица, годами употребляющие нарко­тики или десятилетиями алкоголь, если они не дегенериро­вали окончательно и способны взять ответственность за свою жизнь, могут сделать свой выбор — двигаться в сторону здоровья или смерти и соответственно излечиться или нет.