Игра на поражение Драма в 2-х действиях
|
|
Скачать 371.95 Kb.
|
Игра на поражениеДрама в 2-х действиях ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Синин Юрий Евгеньевич, режиссер, 50 лет. Шор Наталия Яковлевна, художественный руководитель, его супруга, 32 лет. Шумакова Женя, актриса, 22 лет. Зуева Оксана, актриса 27 лет. Звонов Александр, актер, 25 лет. Валера, машинист сцены, 45 лет. Реквизитор. Действие происходит в небольшом провинциальном театре. ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕКартина перваяМаленькая комната завалена кучей всевозможных предметов: банки из-под краски, тромбон, листы фанеры, афиши, обои, старая печатная машинка, колесо от велосипеда, партитура, разбитый аквариум, валенки, книги, соломенная шляпа, огромный жёлтый чемодан, позеленевшие от времени газеты... На отвоеванном у всего этого хлама пятачке, в самом центре комнаты, на плетеных стульях сидят двое: Шор – невысокая женщина с улыбкой лилипута и Синин – высокий, седой, очень худощавый человек, с усами и аккуратно постриженной эспаньолкой. Появляется Звонов - стройный брюнет с выразительными глазами. Под мышкой у него - томик Маяковского. ^ (указывает на свободный стул). Проходите, садитесь. Звонов (садится, роняет книгу). Извините… Синин нехотя встает, подходит к окну, неспешно закуривает. Шор. Юрий Евгеньевич… может, начнем… Пауза. Юрий Евгеньевич… Пауза. ^ Я? Синин. Зачем я, здесь, я знаю! Или же вы хотите прочесть нам Маяковского? Покорнейше благодарю, я его слышал в исполнении Яхонтова! ^ Позволь, мне просто интересно, чертовски любопытно, что привело сюда этого, думаю, не только с виду, интеллигентного молодого человека. ^ Понимаю, с какой целью вы сделали это? Звонов. Хочу выступать в театре! Синин. Выступают в цирке молодой человек! В театре играют! Это, во-первых. Во-вторых, чтобы играть, нужны определенные способности. И, наконец, в-третьих, театр - это каждодневный, жестокий, изнурительный, адский труд! Пот и кровь, пот и кровь и ничего взамен! Неблагодарное это дело! А если вы ищете здесь какую-то финансовую выгоду, то заранее хочу разочаровать вас: вы не туда пришли. Ещё никто и никогда не заработал здесь. Если искусство начинает приносить прибыль, то это уже не искусство, а шоубизнес! Настоящий актёр - голодный актёр! И я не понимаю…(Удивленно смотрит на Шор.) Нет, не то, что не понимаю, мне просто по - человечески, по – отцовски, жалко тех девочек и мальчиков, которые идут в театр. Пока молоды, здоровы, чисты,… бегите, бегите отсюда как чёрт от ладана! Театр – это зависть, ложь, нервы, сплетни, интриги, пьянки… это болото, болото, которое затягивает неимоверно, и из которого выбраться уже практически невозможно. Театр губит, калечит, выворачивает наизнанку, и, пройдя эту школу очень сложно стать нормальным, полноценным человеком! Актёр – это клеймо на всю жизнь! Актёры – это фанатики, юродивые, не нашедшие себя ни в одном другом деле, не умеющие ни-че-го! Только играть! Играть!! У них нет ничего, кроме сцены, у них нет личной жизни; театр – их личная жизнь!.. Раздается робкий стук в дверь. Показывается голова монтировщика. ^ . Наталь…там… это… растяжку забыли! Шор. Я тебе сколько раз говорила? Валера. Да то одно, то другое… Шор. Давай, только быстрее! Валера влетает в комнату, взваливает на плечо какой-то куль и тут же вылетает. ^ У меня? ( Пауза.) У меня стихотворение…(Встает, откладывает книгу.) Владимир Маяковский – «Сергею Есенину»…на смерть поэта. (Пауза.) Рассказать? ^ Звонов (откашливается). Вы ушли, как говорится, в мир иной. Пустота… Летите, в звёзды врезываясь! Ни тебе аванса, ни пивной… Трезвость! Нет, Есенин, это… ^ . Как кому? Вам… Синин. Так и рассказывайте мне! Я что, там - на потолке? Или в окне, или залез под эту парту? Вот он я! Вот! Перед вами сижу! Я пришёл послушать стихи. Так будьте добры, читайте их мне! Звонов (в упор смотрит на Синина). Нет, Есенин, это не насмешка… В горле горе комом – не смешок… ^ Сергею Есенину. Синин. Есенину? Есенину! Замечательно! Ты Маяковский, я – Есенин! Отлично! Ну, давай Володя, что ты там мне написал.… Ах, Вовка, помнишь как мы с тобой.…Сашку, Сашку Бремера?! Ну, помнишь, как на Тверской, а в кармане двугривенный.… Эх, душа ты моя, душа! (Кричит.) Ну, давай роди-и-ии-мый! Дав-а-ай! Дава-а-а-ай!!! Звонов (вдохновенно). В горле горе комом - не смешок. Вижу - взрезанной рукой помешкав, собственных костей качаете мешок. - Прекратите! Бросьте! Вы в своем уме ли? Дать, чтоб щеки заливал смертельный мел?! Вы ж такое загибать умели, что другой на свете не умел. Почему? Зачем? ^ Мне понравилось. Голос, дикция, диапазон… техника конечно слабовата, но… Синин. Какая техника, Наташ, какая техника? О чем ты таком говоришь? Он последний раз рассказывал стихи на уроке литературы в пятом классе! Он совершенно не умеет читать! Техника! Да за такую технику любая приемная комиссия.… Нет, голос, фактура, это есть, не спорю; но настроение, чувства, сила, выразительность.…Нет, нет, нет, слабый мальчик, очень слабый… ^ Я режиссер, а не преподаватель курсов актерского мастерства! Тем более вылепить из него, что-то более менее подходящее для сцены, вряд ли получится! Извини. ^ (одергивает плечо). Не могу. ^ . Гениальный…что там далее по тексту? До премьеры три недели, и билеты уже проданы? Шор (выпрямляется, решительно). Да, до премьеры действительно три недели и часть билетов действительно уже продана, и я не позволю сорвать спектакль! Я слишком дорожу репутацией театра… Синин (вскакивает со стула). А я слишком дорожу своей репутацией, чтобы делать сырые спектакли, с черт знает кем! Билеты проданы! Великолепно! Превосходно! Спектакля нет, актеров нет, режиссера тоже уже нет, а билеты проданы! Я не продаю осетрину второй свежести, и не буду ставить эту идиотскую пьесу с этим бездарным составом! (Уходит, хлопая дверью.) Входит Звонов. ^ что можно уже…выступать… Шор. Можете.…Завтра в десять репетиция, пожалуйста, не опаздывайте. ^ Та же комната с распахнутыми окнами и казавшаяся от этого просторнее и светлее. В комнате Синин и Звонов. Идет репетиция. Звонов. «Сказ…» Синин. Стоп! «Сказ» – замечательное, красивое, русское слово. Ясные, чистые, глубокие звуки! Подай его! Вырази не языком, а душой, не мозжечком, а сознанием! Преподнеси его нам на блюдечке с золотой каемочкой! Давай! ^ Выброси остальной текст! Нет его у тебя, нет! Одно единственное слово! «Ск-а-а-аз!» Все! Держи, держи паузу! У тебя власть над вмиг окаменевшей толпой! Наслаждайся этой великой минутой.…Сейчас ты трибун, пророк, Левитан: «От советского информбюро…» ВСЕ! Он полчаса, мог после этого молчать, страна не шелохнется! Ну! ^ . Тяни, тяни гласную! Подача! Подача! Тебя во втором ряду не будет слышно! Звонов. «Ска-а-з!» Синин. Саша, ты же не на приеме у ЛОРа! Звонко, чисто, отчетливо, чеканно! ^ Да не дери ты так горло! Звуки должны исходить не изо рта, а из живота! Легко, свободно, никакого напряжения…. Расслабься, выпрямись… теперь набери в легкие воздух и выплесни, извергни, вырви их из груди! ^ «Ска-а-а-з!» Звонов. «Ска-а-з!» Синин. Руки! Где у тебя руки! Ты их еще в карманы засунь! На сцене нет полужеста, полушепота, полудвижений! Не изображай что показываешь, а показывай! Если от тебя требуют сделать на сто процентов, сделай на двести, на триста, как раз и получится на сто! Вам не грозит переиграть, переиграть могут лишь профессиональные актеры, вы можете только не доиграть! «Ска-а-аз!» ^ Подача, подача, Саша! Это же не твое тело, оно мешает тебе, а должно помогать! Жесты, мимика, эмоции, чувства… оправдай сказанное, докажи, убеди, заставь их поверить тебе! Это твоя основная задача как актера! ^ . Выпрямись! Все! Забудь все!... Смотри на меня. (Садится на стул у стены.) Я сижу в самом центре последнего ряда, смотри мне прямо в глаза и у каждого сидящего в зале будет уверенность, что ты смотришь на него, обращаешься именно к нему, разговариваешь только с ним! «Сказ!» ^ Еще раз! Звонов. «Ска-а-з!» Синин. Вдох-выдох, вдох-выдох, вместо выдоха слово! На каждый выдох слово! Давай, давай, давай! Звонов. «Ска-а-з!»... «Ска-а-з!»... «Ска-а-з!» Синин. Руки, руки?! ^ Еще раз! Звонов. «Ска-а-з!» Открывается дверь, появляется Шумакова. Шумакова. Здравствуйте, я немного опоздала... (садится.) ^ (садится рядом с Шумаковой, вполголоса). Женя, что случилось? Шумакова. Ничего. Синин. Я ждал полтора часа. Шумакова. Никто вас не заставлял. Синин. Но мы же договорились! Шумакова. Я ничего вам не обещала… и вообще… ^ Нет, ничего. Синин. Если вино налито – его нужно выпить! Договаривай. Шумакова. Я не люблю… так… Вы… накричали на меня. ^ Вчера на репетиции. Синин. На репетиции?.. Не знаю,… может быть.… Прости, прости меня, пожалуйста, но пойми, Женечка, это же моя работа. Я режиссер, вы актеры и если я иногда кричу, бывает и матерюсь, то тем самым я хочу спровоцировать вас; спровоцировать на конфликт, на действие! Выжать из вас плодотворную, творческую злость… (Берет ее руку и подносит к губам.) Сейчас ты милая, очаровательная девочка с кокетливой улыбкой и ямочками на щечках, а через пять минут будешь Марьей, к которой я не испытываю ничего совершенно, кроме желания как можно глубже и полнее выразить этот образ на сцене. Неужели ты не понимаешь? Шумакова. Все равно, это как-то… Синин. Прости, прости, я постараюсь впредь быть более сдержанным… моя маленькая… (Целует каждый ее пальчик.) Шумакова (одергивая руку). Ладно… Синин (встает, подходит к окну, задумчиво). Понимаешь, Женя… моя мечта, да впрочем, как и мечта любого режиссера - сделать спектакль таким, каким его никто никогда не делал. В этом вся наша боль, страсть и трагедия…(Разворачивается.) Да, да, именно трагедия, ибо за все время существования театра как искусства все это уже было проиграно, сыграно и переиграно неимоверное количество раз и создать, воплотить, что-то принципиально новое, практически невозможно. А все эти режиссерские приемы, находки и решения ничто иное, как переодевание манекена, не более… Шумакова. Тогда зачем все это? Синин. «Вся наша жизнь игра…» Шумакова. Может и любовь игра? Синин. Игра! Конечно игра! Но самая увлекательная, фантастическая и фатальная. (В голос.) Именно через совершенствование техники приближаться к постижению искусства речи. Входит Звонов. Разговорная речь и сценическая - то же самое, что мраморная глыба и статуя Давида Микеланджело. (Звонову.) Голос - нужно ставить! Ежедневными упорными тренировками настраивать, оттачивать, шлифовать свой речевой аппарат – основной рабочий инструмент актера. Возьми любой учебник по сценической речи и каждый день, шаг за шагом, перед зеркалом - тренируй, разрабатывай речевые мышцы – язык, небо.…Настраивай тембр, высоту; совершенствуй артикуляцию – гласные, согласные, шипящие.…Научись управлять своим голосом, модулируй, интонируй, вырабатывай пластичность речи… Речь на сцене должна быть звучной, четкой, с отточенной до совершенства дикцией. У меня был страшный, дикий, абсолютно не пригодный для сцены сибирский акцент, «Юра» -, говорил мне покойный Царев,- «вышел на сцену бог с тобой, но открывать рот это, по - моему, уже бестактно. Ломай, ломай язык, иначе я отчислю тебя за профнепригодность!» И я сломал его! Как? Ты спрашиваешь, как? Пушкиным! Я по четыре часа в день, в голос, читал сказки Пушкина! Красота неописуемая, не слова, а бриллианты! Звуки – «а», «о», «у», «ы», гласные долгие, глубокие: «Жил был по-о-оп то-о-олоко-о-онны-ы-ый ло-о-об», ударения, интонация, ритмика…я читал и читал, точил и точил свой язык пока тот же Царев не воскликнул: «Юра - у тебя великолепный старомосковский говор!» (Закуривает.) Итак, продолжим: «Сказ!» Звонов. «Сказ!» ^ «Сказ!» Синин. «Ска-а-з!» Картина третья Сцена городского ДК. Задник с лучами восходящего солнца. В центре - огромный сундук, расписанный сказочным орнаментом. На сундуке, в костюмах Марьи и боярыни - Шумакова и Зуева. Шумакова. Мне кажется, он все знает. Зуева. Почему ты так решила? Шумакова. Он не разговаривает со мной! Это так дико... А смотрит так… мне страшно…. Вдруг ему кто рассказал? ^ Не знаю… Зуева. Шор? Шумакова. Если она узнает, меня тут же уволит! Нет, он догадался, я знаю,…он нас всех насквозь видит. Он очень умный… умный и хитрый. ^ Не знаю Лен, не знаю,…я так запуталась, не знаю, что будет, но будет, что-то нехорошее, я чувствую. ^ Ты никогда не будешь на моем месте! (Шепотом.) Все это слишком далеко зашло, если он узнает, он убьет меня, или себя или же нас обоих. Мне страшно…(Таинственно.) Мне иногда кажется… Входит Синин. ^ Что, нашего ведущего актера еще нет? Зуева. Нет еще… Синин. Чудесно. (Садится на стул у портала. Закуривает.) Влетает Звонов. ^ (с ностальгической улыбкой, отстраненно, в сторону). Лет, наверное, двадцать, нет, больше, лет двадцать пять назад, когда я еще работал в Алма-атинском ТЮЗе, иду я, как-то после спектакля домой и вдруг слышу из-за спины: «Дядя, а это вы парикмахер?» Я оборачиваюсь и передо мной… мальчик,…. «Какой парикмахер?» «Нет, это вы!» - улыбается он во весь рот. И тут до меня дошло…парикмахер.… Ну конечно! У меня была мизерная, крохотная роль помощника цирюльника, где я преподносил мастеру наточенную бритву, произнося при этом одну единственную фразу. Но он запомнил не его, а меня! Почему? (Дико озирает присутствующих.) Да потому как, нет маленьких ролей, есть маленькие актеры! (Тушит сигарету.) Мой товарищ по сцене, актер Шафранов, жил за тридцать километров от города. В тот день разыгралась страшная метель, дороги закрыты, ЧП, а у него вечером спектакль…. Так он пешком, ползком, на четвереньках приполз в театр и сыграл! И великолепно сыграл! А иначе и быть не могло, потому, как он в высшей степени обладал таким качеством, как ответственность… и ответственностью не только перед зрителями, и своими коллегами, но, прежде всего перед самим собой! (Вмиг оказывается у столика, хватает графин с водой и вдребезги разбивает его об пол.) Какого черта! (Звонову.) Вам глубоко насрать и на ваших товарищей и на режиссера! ^ Молчать! Мне совершеннейшим образом наплевать на то, что вас заставило опоздать на репетицию! На генеральный прогон! Завтра премьера! Я за все свою жизнь ни разу не позволил себе прийти на репетицию позже режиссера! Это низость, подлость и самая гнусная безответственность! Вон отсюда! Звонов. Юрий Евгеньевич…. Синин. Вон я сказал! Звонов вылетает. Синин (нервно ходит по авансцене, курит). Опоздать на репетицию! Нет, я понимаю пять, ну пусть десять минут, черт с ним! Ногу сломал там, или что, но полчаса! Когда все уже в костюмах… (Зуевой.) Вы гримировались? ^ Загримированы! Свинство! Появляется Шор. Синин усаживается на стул, лицом к заднику. Шор. Доброе утро. Зуева. Здравствуйте Наталья Яковлевна. ^ (через плечо). Я его выгнал. Шор. Как выгнал? Синин. Очень просто, взял и выгнал. Шор. Что за шутки! Синин. Какие шутки? Он опоздал на репетицию, что мне оставалось? ^ Юр, объясни мне, что произошло? Синин (встает, ходит от портала к порталу). Он опоздал! Опоздал на репетицию! И заметь не первый раз! Но опоздать на полчаса на генеральный прогон! Завтра сдача! Завтра премьера! Тем самым он проявил не то что неуважение, а презрение ко всем нам! Да и ко всему прочему я просто не могу с ним работать – он глуп, ленив и бездарен! Все! ^ Наташ, ты меня немножко не понимаешь, они не будут играть. Спектакля не бу-у-у-дет. ^ (удивленно). Я спокоен. Я просто сказал, что спектакля не будет и все, а я абсолютно спокоен. (Взглянул на мокрый зонтик супруги.) Хм, опять дождь, грибов сейчас… Шор. Будет Андреев, Кручинин, Казанцев. ^ Юра, перестань! Я с тобой серьезно разговариваю! Завтра мы показываем не спектакль, а себя, от этих людей в зале, зависит будущее нашего театра! Синин. Будущее театра не зависит от людей сидящих в зале! Театр – это искусство, а публика – это быдло, и я не хочу прогибаться под нее! Я ставлю спектакль не для них, а для себя! И мне этот спектакль не интересен! Все! ^ Да, только что. Шор. Юр, мы же столько сил, столько средств вложили в него… декорации, костюмы, музыка… Ты столько работал над ним, ты устал, я понимаю… все в таком темпе, в таком накале, это ужасное напряжение, нервное истощение… я тебя очень понимаю. Но оставь эмоции, сделай над собой последе усилие, последний шаг…Юра, прошу тебя, я так редко это делаю, пожалуйста… ^ Верни его, извинись… Синин. Что?!! Я?! Да чтобы я, перед…. Да кто он такой? Кто?!! Я перед этим ничтожеством, называющим себя актером должен извиняться??! Какое он вообще имеет право выходить на сцену? И я - актер, режиссер с тридцатилетним стажем, который играл на одной сцене с Хохряковым, Борцовым, Нифонтовой! И я перед этим… Ты меня оскорбила, н-е-е-е-т ты меня унизила… ^ Я Синин, заслуженный артист Казахстана, извиняться, перед кем?!... Шор. Перед Шумаковой же извинялся. Синин. Что? Шор. Я все знаю. Синин. И что же ты знаешь, позволь полюбопытствовать? Шор. У тебя роман с Шумаковой. Синин. Ха, ха, ха… молодец, умница, вот это ход… Шор. Ты в воскресенье был с ней в «Бонсуаре». ^ Юр, ты всю жизнь работаешь в театре, неужели ты не знаешь, что здесь всё, всем, обо всех известно. ^ Охотно верю. Синин. А что, может получиться неплохой сюжет: режиссер-муж, молоденькая актриса - его любовница, ее подруга – сплетница, из-за зависти настучала об этом его жене… ^ Гениально! Слушай, давай напишем сценарий, продадим кому-нибудь… ^ Вместо сундука на сцене накрытый стол. За столом весь коллектив театра. Шор и Синин стоят с поднятыми рюмками. Синин Молодцы ребята! Были, конечно, некоторые ошибки, недоработки, промахи, но это неизбежно. Со временем все отточится, отшлифуется, обрастет мясом. В общем же и целом, можно уверенно сказать: спектакль состоялся. Мы с вами из очень и очень слабенькой пьесы сделали добротную работу, за которую мне не стыдно. Молодцы! Шор Рожденье спектакля – это рождение ребенка. Как он будет развиваться, вставать на ноги, крепнуть, взрослеть, зависит только от вас. Сегодня он появился на свет, вы дали ему жизнь, так сделайте все для того, чтобы она была долгой и счастливой. С премьерой! Все встаю, звенят рюмками, выпивают. Реквизитор. Накладывайте салат. Синин. Роскошно выглядит, с вашего позволения. ^ Всю не всю, но старалась, «Гранатовый браслет» называется. Синин. У-у-у изумительно, с вас рецепт. (Звонову.) Саш, закусывай, закусывай, давай. Звонов. Я ем, спасибо… Синин. Как Сань, не страшно было? Звонов. Если честно, было немного… выхожу и чувствую – колени трясутся, а тут столько зрителей и все на меня…. Синин. Ребята, да наплюйте вы на зрителей, ну ушли несколько человек, и что? ^ Неважно! Важно то, что вы играете не для них, а для себя. Вам интересно? Все! Остальное не имеет никакого значения! Если вас выпустили на сцену, значит вы на уровень выше их. И не вы должны подстраиваться под их вкус, которого, может быть, и нет вовсе, а воспитывать его! Поймут – хорошо, нет – еще лучше; не ты плохо сыграл, а они не доросли. ^ Согласен, и не только уйдет, а забросает известными овощами, но это уже не игра, а халтура! Нужно работать, выкладываться каждый раз так, как будто он последний! Нет проходных спектаклей, нужно рвать жилы, нервы, сердце.… Играть! Тогда поверь мне, тот, кто не примет умом – почувствует сердцем, а это намного ценнее и дороже, и только ради этого имеет смысл выходить на сцену. Валера, а почему у нас еще не налито? Валерий. Уже налито. Синин. Давай, давай… ^ За режиссера! Звонов. Только благодаря ему, мы сегодня с вами… я волнуюсь… ^ Не надо, Валер. Конечно, для меня все это ново…неожиданно… театральная жизнь…я о ней не знаю ничего… Я, конечно, подводил и режиссера и своих товарищей… ^ Тем не менее.… Только теперь я начинаю понимать, сколько труда, усилий, нервов, было затрачено Юрием Евгеньевичем, для того, чтобы поставить этот спектакль. А мы не то что не помогали ему, а наоборот, даже мешали, и он, не смотря на это, сделал спектакль, и как я считаю, сделал гениально! Спасибо вам от всех нас! За режиссера! ^ (растроганно). Спасибо Саш, спасибо вам ребята…(Встает.) Режиссер это мастер, актеры – это инструмент; чтобы получилась хорошая работа – инструмент должен быть отлажен, а руки мастера должны быть уверенными и ловкими. Я предлагаю ответный тост, и выпить за всех нас, за наш театр. Не всегда искусство - это театр, но всегда театр - это искусство! Выпьем за искусство, которое соединило всех нас, за этим столом! ^ Ребята, я думаю сейчас самый подходящий момент для того, чтобы объявить о наших дальнейших творческих планах. Мы вчера долго разговаривали с Натальей Яковлевной,… вчера вообще был перенасыщенный день.… Так вот, мы решили, что сейчас у нас именно тот состав, когда можно и нужно воплотить давно вынашиваемую мной идею. И если все будет, так как я задумал, это станет явлением в театральной жизни нашего города. Но для этого нам нужно всем очень и очень хорошо поработать, проявить все, на что мы способны, выложиться по полной. Я со своей стороны вам в этом помогу, надеюсь на взаимность… ^ А что за пьеса? Синин. Пьеса Федерико Гарсии Лорки «Любовь Дона Перлимплина». (Пауза.) Я думаю, что превосходный материал, талант режиссера и мастерство актеров выльются в конечном итоге в достойную работу, но еще раз повторю – если все мы очень и очень хорошо поработаем. ^ Совершенно верно. Итак, Дон Перлимплин – Александр Звонов, его супруга Белиса – Евгения Шумакова, мать ее – Наталья Шор, служанка Маркольфа и одна из ключевых персонажей пьесы – Оксана Зуева, и человек в красном плаще – ваш покорный слуга. (Пауза). Запомните свои роли.…Завтра у вас выходной, это время для того, чтобы отойти от премьеры, найти текст, пару раз прочитать его, а в среду в десять ноль ноль всех жду на репетицию. За сим спешу откланяться… ^ Наливай, Оксана, что там у нас на счет музыки? Зуева удаляется. Синин (выпивает). Был у меня знакомый священник – отец Никодим… сидим как-то мы с ним, выпиваем, и я его так, между делом, спрашиваю: «Батюшка, а, сколько вы выпить можете?» - Ну, если хорошую водочку, да под сытную закусочку, да под музычку, а ежели еще и девочки, то непомерно сын мой, непомерно… ^ Знаю, Валер, знаю (Звонову.) Он тебе не рассказывал про трюмо? Звонов. Какое трюмо? Валера. Ну, вот опять… Синин. Дело на гастролях в Сарапуле было, возили этого, как его… ^ Да, «Реку». Десять минут до начала, я в проходе за задником, курю со звукооператором; с другого конца - Вовка Трофимов с Вересом - прут трюмо с огромным зеркалом. Вдруг, откуда не возьмись, выныривает этот, и прямиком на них. Видя его состояние, я понял, что добром они вряд ли разойдутся. Так и вышло! В зеркале отразилась распахнутая им же дверь, и он шагнул в нее! Смех. ^ Да, Валер, ну ты кадр! А зеркало? Синин. Зеркало, после этого Верес месяц в гипсе ходил. Шор. Юр, а Суздаль, на этой же сцене, по-моему? Синин. А… Суздаль, царствие ему небесное… да это была легенда… ^ Нет, еще при Морозове. (Звонову.) Идет, спектакль «Кремлевские куранты», сцена обсуждения плана ГОЭРЛО…Ленин с Дзержинским развернули на столе карту, оживлено беседуют, и тут… выделывая па, и по-лебяжьи взмахивая руками, выплывает Суздаль…в узбекском халате и гриме старика Хаттабыча! Смех. Немая сцена! (Сквозь смех.) Ленин смотрит на Дзержинского, тот на него, Хаттабыч на лысину Ильича…Тишина гробовая! «Товарищ, вы по какому вопросу»? – спрашивает вождь. Хоттабыч молчит. « Встреча с делегацией из Средней Азии, у меня в семнадцать часов. Придется немного подождать». Смех. ^ Давайте играть! Звонов. В рулетку. ^ В фанты. Шор. Очень любопытно. Шумакова. Что за глупости… Зуева. Я написала задания и смешала,…кто какое вытянет – обязуется его исполнить! Играют все! Шумакова. Что за детский сад! Я отказываюсь! Звонов. Нет, если все так все. ^ Позволь мне… (Запускает руку в шляпу, достает бумажку, разворачивает, читает.) О-го-го-го! Реквизитор. Читайте, читайте Юрий Евгеньевич! Синин. «Выпить залпом стакан водки!» ^ Все по честному, я перемешала. Шор. Знаю я вас. Синин. И кто это придумал такое… (Наливает до краев.) За вас… (Выпивает). Реквизитор. Ах! Звонов. Браво! Валера. Умеет же! Синин. Старая школа. Зуева. Следующий? Валера. Давай-ка я, а то все хорошее разберут. (Достает, читает.) «По.. поц..» что?... без очков не вижу, читай Оксана. ^ Да вы что!! Меня же по голосу узнают! Ребят, не… Синин. Давай, давай! Шор. Бросайте ерундой заниматься. Валера. Во-во Наталь…(Синину.) Сюда ж приедут! Синин. Отлично, мы их напоим! (Достает телефон, набирает номер.) Говори! Валера. Юрь Евгеньич… ^ Алле… я куда попал? Милиция? Ой, простите ребята, ошибся, здоровья вам, до свидания… Синин. Ну вот, а ты переживал! Валерий. Ну и шуточки у вас… Звонов. Оксан, а можно мне? ^ Так…так… «Поцеловать самую красивую девушку за этим столом» (Пауза.) Шор. Ну и… Звонов подходит к Шумаковой, целует ее в щеку. ^ Юра! Звонов выдергивает Шумакову из-за стола, крепко прижимает к себе, целует в губы. Шумакова тщетно пытается вырваться. ^ Ну, хватит, хватит уже! Звонов разжимает объятья. Шумакова в слезах выбегает из комнаты. (Синину.) Зачем ты так? Синин. Валера! Налей мне! ^ Душе тесно! Налей мне! Налей! Валера. Мне разве жалко… (Протягивает стакан.) Синин (прозрачно смотрит на него). В ней я разбавляю и великую скорбь, и радость моего сердца…(Выпивает.) Валера. Я вот тоже пил, ты знаешь, как я пил, и что теперь? Язва! Пропади она пропадом! Вечером водка, утром кефир… ^ Лучше на бабе. Синин. Это как повезет… Оксана, музыку! ^ Шор. Начинается… Синин откидывает стул, вваливается на авансцену. Сначала медленно, далее в нарастающем темпе, расставив в стороны руки и опрокинув на грудь голову, начинает передвигаться по кругу. Синин. Хава Нагила, Хава Нагила, Хава Нагила Вэнисмэха… Музыка играет все громче и громче. Голос Синина, однако, сильнее: Хава нэранэна Хава нэранэна Хава нэранэна Вэнисмэха Темп становится диким, голос срывающимся, жутким и истеричным. Уру, уру ахим Уру ахим бэлэв самэах Уру ахим бэлэв самэах Уру ахим бэлэв самэ… Музыка неожиданно обрывается. Темнота. Занавес. ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ ^ Прошла неделя. Та же комната, что и в начале первого действия. Шумакова листает пьесу. Появляется Синин. Синин. Доброе утро. Шумакова (несколько удивленно). Здравствуйте. Пауза. Шумакова. Натальи Яковлевны сегодня не будет? Синин. Нет, Женя заболел, температура. Шумакова. А что случилось? Простудился? Синин. Видимо да… кашляет… Пауза. ^ Пьеса интересная… Синин. Пьеса гениальная! Шумакова. Да, я еще, не все до конца поняла…но… ^ (робко). Перлимплин… (Показывает ремарку в тексте.) …ему 50 лет…играет Александр…. Синин. Так. Шумакова. Да, а человек в красном плаще, он же молод… ^ Ну да, нет…может… Синин. Ты хочешь сказать, что должно быть наоборот? Шумакова. Нет… Синин. Как ты думаешь, Женя, о чем эта пьеса? Шумакова. О любви. Синин. Нет, она об одиночестве. Перлимплин и Белиса, они совершенно разные, но в гораздо большей степени и похожи, и похожи своим одиночеством. А любовь, которая просыпается в их сердцах, это не любовь, это защитная реакция от одиночества, духовной пустоты, пронзительной тоски…. В этом вся драматургия человеческой жизни… Любовь, ревность, ненависть, месть, все это вторично; истоки – в одиночестве – неизбывной, не искупаемой плате человека за его грехи…Мы одиноки, и в этом наша трагедия… Продолжительная пауза. Женя! (вдруг оказывается у ее ног, обхватывает ее колени.) Прости меня, прости меня, пожалуйста… Шумакова (отстраняясь). Юрий Евгеньевич! Вы что!? Встаньте! ^ Да за что? Синин. За все… за любовь мою проклятую… Шумакова. Встаньте, сейчас войдут! Синин. Ответь мне, я тебе безразличен? Шумакова. Я вас очень уважаю…. вы очень талантливый… режиссер…ну встаньте же! ^ (пытается встать, но Синин держит крепко). Пустите меня, я не знаю, пустите! ^ (со слезами). Я не знаю, я не могу так…(Решительно.) Я скажу, только встаньте! Синин поднимается. Всасывается в нее глазами. Шумакова (отходит от стола). Я…я… Синин. Ну! Шумакова. Я не знаю… Синин. Да, или нет, все! Послушай девочка… (Пытается к ней приблизиться, Шумакова пятится к двери.) Да не бойся ты меня.… Все, все…стою… Женечка, только одно слово: да, или нет! Одно маленькое слово, и я обещаю тебе, что ни словом, ни взглядом, ни намеком не вернусь больше к этому разговору, никогда…(Пауза.) Ты меня не любишь? (Пауза.) Скажи - нет, мне будет легче... нет? Так, нет?! Шумакова. Я… Синин. Нет, не говори! Скажи, ты любишь его? Шумакова. Кого? Синин. Сашку! Шумакова. Он мне нравиться… Синин. Любишь…Господи, какая дешевая комедия! Кто я?.. Господи…на кого я похож?… Шумакова. Вы талантливый, гениальный! Синин. Замолчи! Это я без тебя знаю! Зачем, зачем, зачем тогда все это? Зачем мы встречались? Зачем ты говорила мне эти слова? Ты же говорила? Говорила! Шумакова. Я не знаю… (Плачет.) Простите меня, я не знаю…я… Синин (кричит). А что ты знаешь? Кроме этой пустой фразы ты еще можешь что-нибудь сказать?! «Я не знаю!» А кто знает? Кто? Почему ты его полюбила? Зачем? За что? Он же бездарность! Он поиграет с тобой и выплюнет как жвачку, неужели ты не понимаешь этого? Неужели ты настолько глупа и наивна…девочка моя…(Приближается к ней.) Шумакова (отступая назад). Юрий Евгеньевич! Синин (приближается к ней вплотную, берет за плечи). Женечка, сегодня в семь часов я буду ждать тебя на нашем месте, договорились? Ты придешь?…Кивни… да?…придешь? Шумакова. Нет! (вырывается и убегает из комнаты.) Синин. Я буду ждать…(Садится на стул, сжимает голову руками.) Что я делаю, Господи, что я делаю…(Порывисто достает из джинсовки сигареты, закуривает.) За сценой раздается пронзительный крик Шумаковой. Через мгновение она врывается в комнату, хватает свою сумку и бросается к двери. Синин (удивленно). Женя, что случилось? Шумакова. Я ненавижу, ненавижу вас всех! (Убегает.) Синин. Что я делаю.… Прости, прости меня Господи…бедная моя девочка, за что же тебе все это… прости меня… Появляется Звонов. Вид у него растрепанный. Вопросительно смотрит на Синина. ^ Там же, спустя два дня. Шор в центре - на стуле, Синин стоит, прислонившись к стене. Шор. Я вполне понимаю – эти черные кресты, черный задник с теми же крестами, черная декорация…согласна – собственный взгляд, своеобразное режиссерское решение, но скажи мне, пожалуйста, почему, для чего они должны выходить на сцену голыми? ^ Нет! Синин. Потому режиссер я, а не ты. Шор. Так объясни мне. Синин. Ты все равно не поймешь. Шор. Сделай милость, попробуй, я конечно не гений Юрий Синин, но все-таки и не настолько глупа… Синин. Ты мыслишь в другой плоскости, другими категориями, другими понятиями, ты умна, но умна иначе, это как… не знаю… Станиславский и Мейерхольд, да, они оба гении, но они разные! Возьмем Малевича – «Черный квадрат», что это? ^ Это геометрическая фигура, окрашенная в черный цвет! Все! А весь этот идиотский треп, вся эта искусствоведческая болтовня на протяжении века – это последствия шока – никто не осмелился, а он взял и сделал! Это не искусство, это плевок в искусство! Вызов! «Пощечина общественному вкусу»! Здесь он оказался первым! Он первый и только поэтому гений! ^ А Кандинский, Мондриан, Делан… это убогое не подражание природе, эта пустая псевдо философская ахинея, за этими крестиками, ноликами, кляксами, за этой дегенеративной декаденствующей ретушью нет ничего! Абсолютно! Пустота! Ноль! ^ Находят, и будут находить! Но дорогая моя и в «Колобке», если задаться такой целью, можно найти такой смысл, такие пласты, о коих бедный автор близко не подозревал. Ты напиши, а копают пусть другие! А если где ошибся, что ж - мастер имеет право на ошибку: в силу своей принадлежности она перестает быть таковой и превращается в точку зрения. Все! ^ Самое прямое – это вывеска, трюк! Взять, захватить, аккумулировать внимание, а затем уже держать, держать умом, талантом, хитростью, чем угодно, но держать изо всех сил! Тот же самый «Квадрат», это же реклама, пиар ход! А Маяковский: «Я люблю смотреть, как умирают дети» - шок, эпатаж, нонсенс! Ты поймал интерес, ты взял их за горло, дальше нужно брать талантом, иначе получится не картина, а скандал! Встречают по одежке, а вот провожают… ^ (шепотом). Представь – полный зал… вдруг на него обрушивается темнота – кромешная, пещерная, гробовая! И только там… далеко, далеко, едва слышен звук испанской гитары. Он нарастает, нарастает упорно, настойчиво, пронзительно.… И вот он уже становится невыносимым – давит на уши, мозг, сознание, и вдруг… он обрывается! И вместе с угасающим эхом оборванной струны медленно начинает отползать занавес…Абсолютно черная сцена, только два одиноких белых пятна, вырванные софитами из тьмы, это Адам и Ева. Это жизнь, начало начал, основа основ…чистое, светлое, почти святое.… Но вот свет начинает гаснуть, и пятна растворяются, и чем сильнее их разъедает тьма, тем живее, явственнее и фатальнее проявляется фосфорное свечение черных крестов…Они ждут.…Здесь начало и конец, один миг, называемый жизнью, одно мгновение, растворившееся во тьме – в грехе и пороке.…Наконец тела полностью сливаются с темнотой, чтобы явится к нам в образе Перлимплина и Белисы. Возвращается звон гитары, жизнь продолжается. Жизнь, любовь, страсть, ненависть, жизнь, овеянная грехами и пороками…. Как? ^ Правильно! Что собственно и требовалось доказать! Было бы желание, и «Капитал» Маркса станет Ветхим заветом! Дай мне месяц, и я переведу Библию на платформу научного коммунизма, не изменив ни одной буквы в тексте! Но не в этом суть… Я пошел от обратного: сначала было не слово, а - мысль, идея, которую я так прочел и именно так хочу выразить на сцене! Я так вижу, так чувствую…Адам и Ева – это даже не образ, это катализатор, палец, приводящий в действие эффект домино: кирпичик за кирпичиком, фрагмент за фрагментом, действие за действием… это стальной стержень, арматура, скелет, без чего спектакля не будет, он рассыпится… ^ . С кем? Шор. С Шумаковой (вопросительно смотрит на него.) Синин. Ну… Шор. Она уходит из театра. Синин. Что?...Как?... Куда?.. Шор. Объяснила, что не хочет играть в спектакле и, главным образом, по этой причине. Синин. Но это же глупо! Подожди, уходит,…а институт? Она же заочница, она не может уйти, ей нужно работать! Ей еще два года… ^ Камалов? Этот опереточный шулер, которому проломили башку в Саратове? Нет, а как же Белиса? ^ Зуева? Это же смешно! Я не вижу ее в этой роли! Она не вытянет ее! Белиса – это Шумакова! (Пауза.) А Звонов тебе ничего не говорил? Он будет играть? ^ Нет, это глупо! Из-за чего?! (Закуривает.) Черт с ними, пусть они выйдут в купальных костюмах! Адам и Ева в купальниках! (Смеется, задыхается, кашляет.) Шор. Я так подозреваю, что здесь не только это… ^ Юр, объясни мне, что происходит? Чего ты хочешь? Я не узнаю тебя, раньше ты был совершенно другим. Синин. Хм, раньше... Ты слишком часто стала употреблять это слово… выходит, ты стареешь.…Раньше…раньше многое было туманно для меня… Шор. Мы даже не можем поговорить серьезно, в тебя словно бес вселился. Ты стал злым, раздражительным, жестоким… Синин. Я хочу сделать спектакль! Спектакль, а не дешевые водевили и прочую безвкусицу, которая нужна была только тебе! Позволь мне хоть раз в жизни сделать то, что мне нравится, то к чему лежит душа, то чем бьется мое сердце.… ^ (задумчиво). Какое это, наверное, счастье разговаривать с тем, кто тебя понимает, кто слышит тебя и чувствует так же, как ты… (Иронично усмехнувшись.) Ты спрашиваешь, чего я хочу? (Вспыхивая.) А чего хочешь ты?! Чего хотят они (показывает в зал.) Все наши желания, и поступки – это либо естественные потребности, либо плод зависти, жадности, тщеславия и эгоизма! Ты хочешь денег, я - признания, все! ^ Любовь это естественная потребность, как и во сне, в пище. Из-за куска хлеба можно зарезать, из-за любви тоже. ^ Художник должен быть циничным! Циничным, жестоким и злым! Иначе получится не картина, а размазывание соплей по холсту! (Закуривает.) Наташ, поговори с ней… Ты пойми, мне нужен, мне необходим этот спектакль! ^ Сделай что-нибудь! Удержи ее! Заставь! Нам главное сыграть премьеру и все! Шор. Что значит все? А потом? Синин. Помоги мне, я тебя никогда не просил об этом! ^ Я не могу, ты женщина, ты знаешь, как это делается, она поймет тебя, поговори. ^ Наташ, это будет грандиозный спектакль, поверь мне! Шор. Ладно, я поговорю, с ней, но обещай мне, что ты оставишь ее в покое. Синин. То есть? Шор. Ты знаешь, о чем я говорю. (Встает со стула.) И убери эту идиотскую сцену с Адамом, смешно, ей Богу. (Уходит.) ^ Сцена. Черный задник с белыми крестами. В самой середине сцены огромная кровать, застланная белым покрывалом. По краям сцены две черные тумбы. На них Шумакова и Звонов. Синин сидит на стуле у портала. Идет репетиция. На сцену из-за кулис влетает скомканный клочок бумаги, к которому резво подбегает Звонов и подбирает его. Шумакова (срывается с места). Отдай мне! ^ Потому что это – мне. Звонов. Ты в этом уверена? (разворачивает). Шумакова. Перлимплин! Не читай! Не смей! Слышишь? Звонов. Почему это? Шумакова (кричит). Отдай мне письмо! Звонов. Бедная Белиса! Я вижу, ты страдаешь, и мне жаль тебя. Возьми это письмо, которое так много для тебя значит. Шумакова берет записку и прячет у себя на груди. Я ведь все понимаю. Хотя в сердце у меня глубокая рана, но я понимаю… твоя жизнь – трагедия. Шумакова (ласково). Перлимплин! Звонов. Я знаю; ты верна мне и всегда будешь верна. Шумакова. Я никогда не знала других мужчин. Я верна моему Перлимплинчику. Звонов. Я уверен, что ты- воплощение добродетели, и, как хороший муж, хочу помочь тебе…Слушай… я все знаю! Я сразу понял. Ты молода, а я стар…Что ж поделаешь!... Но я понимаю все, я все понимаю…(Пауза.) Он проходил под нашими балконами? Синин. Мне не нужен текст! Мне нужна игра! Не надо показывать, что вы играете, надо играть! Жить на сцене! Жить! А для этого ее нужно было прожить вне сцены, на улице, дома, в трамвае.… Вы должны были уже придумать биографию вашего персонажа, характер, вкусы, привычки, и жить его жизнью, думать как он, делать как он, смеяться как он! (Подходит к Звонову.) Перлимплин, кто это? Звонов. Муж Белисы… ^ Любви… Синин. Да не хрена он ничего не хочет! Любовь эфемерна – сегодня она есть, завтра нет! Перлимплин не глупый старик он прекрасно понимает это! Ему не нужна любовь Белисы, ему нет никакого дела до ее непостоянного сердца, ему нужна только ее душа! Сердце забудет, душа будет помнить вечно.… Завоевать сердце это так…осанка, взгляд, две умных фразы… нет ничего проще, а вот овладеть душой, если ты конечно не Мефистофель, далеко не каждому по силам.…Или не так? ^ (удивленно). У тебя другое мнение? Что ж, очень любопытно… Звонов (читает пьесу). Душа - принадлежность слабых и больных, неудачников и калек. Белиса, мне не нужна твоя душа, мне нужно твое белое, трепещущее ослепительное тело! (С вызовом.) Федерико Гарсиа Лорка «Любовь дона Перлимплина». Синин. Правильно! Все правильно!! Белиса – это ребенок, девочка! Какая душа, о чем ты говоришь?! Разве это ей нужно сейчас? Разве наркоману, которого корчит от ломки нужно, что-то еще кроме дозы? Разве человеку, который изнывает от страсти и плотской истомы нужны стихи? Нет! Ему нужна доза, искра, минутное наслаждение.… А потом? Что будет потом? ^ Мальчик, а что такое любовь? Шумакова (кричит). Это игра! Синин. Да! Совершенно точно! Именно игра! Игра, но в нее могут играть только те, кто достоин ее! Тот, кто может довести эту игру до конца, кто способен, если и проиграть, но проиграть с честью! Вот тогда это-игра, вот тогда это – Любовь! Все остальное – шелуха и сопли: вывеска, дешевая бутафория за которой ничего нет! Чувства закончатся там же, где они начались!... Вы купили билет, пришли в театр, открылся занавес… а представления то нет … ни декораций, ни актеров, ни – че – го! (Шумаковой.) Вас обманули,…вас просто-напросто кинули…. и что же осталось? Обида, злость и пустота.… И где она, эта любовь, и кому она теперь нужна? (Звонову.) Любовь – удел сильных! Кроме крепких мускулов и пламенных уст, взять то оказывается больше и нечем… (Закуривает.) Продолжим: «Не бойся, расскажи мне все…». (Садится.) И потом, Женя - напор, страсть, азарт! Ты молодая, красивая женщина, которая жаждет любви, любви живой, неистовой, жестокой, страстной! «Я живая!», - говорит Белиса! Ее молодое, горячее тело жаждет ласк, поцелуев, физического наслаждения. Женя, где все это?! У тебя пустой взгляд, опущенные плечи, выстраданный монолог.…Очнись! Давайте. Шумакова становится к изголовью кровати. Звонов. Не бойся, расскажи мне все... Я знаю, ты любишь его... Я сейчас говорю с тобой, как отец. Я выкинул из головы все эти глупости... поверь... Шумакова. Он пишет мне письма. Звонов. Я это знал. Шумакова. Но мне никак не удается увидеть его! Но только письма эти... любовь эта... мне нравится... ^ Я получала письма и от других мужчин... Но не отвечала: я ведь замужем и у меня славный муженек. И потом, в этих письмах все говорилось о каких-то чудесных странах, снах, мечтах и раненых сердцах... Но его письма!.. О, знаешь ли... ^ В его письмах говорится только обо мне... о красоте моего тела. Звонов. О красоте твоего тела! Синин (Вскакивает со стула). Ты, ты Перлимплин пишешь эти письма! «О красоте твоего тела», у него лихорадка, экстаз, шизофрения… это мазохистское самобичевание, истязание самого себя, он любит так, что крошатся кости, но пишет эти письма. Зачем? Звонов. Он понимает - если она не нашла счастье с ним, то пусть найдет с другим, более достойным, который сможет ей дать то, чего не…. Синин. Черта с два! Он истязает себя не ради нее, а в угоду собственного тщеславия и эгоизма! Он увеличивает, беспрестанно увеличивает эту наркотическую дозу, и смеется от счастья, видя, как ее тело корчится и изнывает от страсти и изощренно наслаждается тем, как отдается ему ее душа… Жесткая тактика и холодный расчет, все! Перлимплин – это гениальный игрок, гроссмейстер, и он жертвует ферзем, чтобы заполучить королеву! «О красоте твоего тела», выжми, выцеди это из сердца, ведь ты никогда больше не будешь обладать им, слышишь, никогда! «Зачем мне твоя душа?» (Пауза.) «Зачем мне твоя душа!!!» Шумакова. Зачем мне твоя душа? - пишет он. Душа - принадлежность слабых и больных, неудачников и калек. Самые красивые души - это те, которые склоняются над пропастью смерти; у них бескровные руки и волосы, белые как снег. Белиса, мне не нужна твоя душа, мне нужно твое белое, трепещущее, ослепительное тело! Синин (кричит). Белое, трепещущее, ослепительное тело! От страсти, желания, неудовлетворенной похоти у тебя помутнение рассудка! Тебя корчит в конвульсиях, сворачивает в дугу, выворачивает наружу! Ты Сцилла, обуянная страстью и жаждой плотских наслаждений! Мессалина, на лице которой пропечатался разврат! Еще раз! Шумакова. Зачем мне твоя душа? - пишет он. Душа - принадлежность слабых и больных, неудачников и калек. Самые красивые души - это те, которые склоняются над пропастью смерти; у них бескровные руки и волосы, белые как снег. Белиса, мне не нужна твоя душа, мне нужно твое белое, трепещущее, ослепительное тело! ^ Ты кто – лицеист на балу или законный муж?! Обними так, чтобы кости затрещали, так чтобы яблоки повылезали из орбит! Так как будет обнимать ее тот, другой! Так, так, еще крепче! «А бедра ее метались, как пойманные форели, то лунным холодом стыли, то белым огнем горели!» Так, так! Шумакова (вырывается). Не трогай меня! (Убегает за кулисы.) Синин. Беги за ней! Что ж ты стоишь? Или этого нет в тексте? Все верно - я его написал! Не Лорка, нет, а я - Синин! Это новый персонаж в третьей картине, теперь он Перлимплин! Искусство перевоплощения, нокаут-система. ^ Мальчик мой, репетиции давно закончились, идет игра, самая настоящая игра, и ты в ней пешка, и настало время пожертвовать ей, вот и все. ^ Объясняю медленно и доходчиво: вы молодой человек, и театр две вещи абсолютно не совместные. Однако, памятуя о ваших творческих муках, я приглашаю вас завтра на премьеру, а за трудовой книжкой Наталья Яковлевна пригласит вас после завтра. ^ Ну, наконец, то! Звонов. За что? Синин. За непрофессионализм! Звонов. Я не могу так все сразу, я же только учусь! Синин. У меня совершенно нет времени на это, это блиц, эндшпиль, моя лучшая партия и я ни кому не позволю помешать мне, довести ее до конца. ^ Убирайся! Звонов. Старый клоун! Шулер! Синин. Чтоб ноги твоей здесь больше не было! Бездарность! Звонов (из-за кулисы). Вы еще вспомните меня! ^ Та же сцена, что и в предыдущей картине, однако вместо кровати - пять черных крестов расставленные в правильном геометрическом порядке. Звенит испанская гитара. Посреди сцены весь в черном Синин. Осанка его идеальна, голова чуть откинута назад, полусогнутые в локтях руки на широком кожаном ремне. Синин (декламирует). Начинается Плач гитары. Разбивается Чаша утра. Начинается Плач гитары. О, не жди от нее Молчанья, Не проси у нее Молчанья! Неустанно Гитара плачет, Как вода по каналам - плачет, Как ветра над снегами - плачет, Не моли ее О молчанье! Так плачет закат о рассвете, Так плачет стрела без цели, Так песок раскаленный плачет О прохладной красе камелий, Так прощается с жизнью птица Под угрозой змеиного жала. О гитара, Бедная жертва Пяти проворных кинжалов! Синин исчезает за кулисами. На сцене появляется Шумакова, на ней черная полупрозрачная накидка. Шумакова. Чьи это голоса наполняют воздух этой ночи и дрожат в каждой ее минуте? Какое у тебя юное, жаркое и тяжелое тело, мой любимый... О, вернись... вернись, моя любовь! Без тебя я как жасминовая веточка, сорванная вихрем, и мне кажется, что небо всей своей тяжестью давит на мои разгоряченные плечи... Ночь! Ночь моя, черно-синяя ночь, пропитанная запахом мяты, не уходи! Появляется Синин. ^ Я гуляла... Синин. Гуляла? Шумакова. В ночном саду. Синин (с силой). Зачем ты пришла? Шумакова (удивленно). Но разве ты не знаешь? Синин. Не знаю. Шумакова. Послал ты за мной. Синин. Белиса, ты все еще ждешь? Шумакова. И все более страстно! Синин (громко.) Отчего? Шумакова. Оттого что люблю!!! Синин. Он придет. Шумакова. Сквозь одежды я жадно вдыхаю аромат его тела. Я люблю, Перлимплин, о, как сильно его я люблю! Мне сдается, я стала другая... ^ Но какая победа? Синин. Победа мечты и страданья. Шумакова. Это правда, ведь ты мне помог полюбить его. ^ (в изумлении). Перлимплин, что сказал ты? Синин. Уже десять. Пора. Шумакова. Он придет, он, наверно, уж близко. Синин. Он в эту минуту уж скользит по стене, опоясавшей сад мой ночной. Шумакова. В этом красном плаще. Синин (вынимая кинжал). Кровь его молодая краснее. Шумакова. Что ты делаешь? Синин (обнимая ее). Любишь его ты, Белиса? Скажи. Шумакова. Да, люблю! Синин. Хорошо. Раз ты так горячо его любишь, я хочу, чтобы он оставался с тобою всегда. И чтоб был он навеки твоим, я придумал хорошее средство: в это сердце галантное нож я вонжу. Шумакова. Перлимплин! Ради бога! Синин. Умрет он, и сможешь ты вечно обнимать, целовать его, рядом с собою в постель осторожно укладывать. Сможешь тогда не бояться, что тебя он разлюбит; бесконечна любовь его будет, любовь мертвеца. Ну а я, Перлимплин, наконец-то я стану свободным, и пройдет наважденье, забуду я тело твое... (Обнимая ее.) Это тело... его никогда не умел разгадать я! (Всматривается в темноту.) Он идет...Отпусти же меня...Отпусти! (Скрывается.) Шумакова. Принесите мне шпагу, я вонжу ее в горло моему мужу! (Кричит.) Дон Перлимплин, скорее вернись, а не вернешься, так с жизнью простись. За сценой раздается дикий крик, переходящий в хрип. Через мгновение появляется Синин. Правой рукой он держит кинжал, вонзенный в грудь по самую рукоятку, другой рукой судорожно хватается за крест и падает вместе с ним. Шумакова (в изумлении). Перлимплин…(Бросается к Синину.) Юрий Евгеньевич…Юрий Евгеньевич! (В зал.) Помогите! Помогите! Ну, помогите же! Закрывается занавес. Звучит запись с голосом Синина: Грустили невесты-травы, а кровь застывала коркой, как сорванный мак, сухою, как юные бедра, горькой. Рыдали седые реки, в туманные горы глядя, и в замерший миг вплетали обрывки имен и прядей. А ночь квадратной и белой была от стен и балконов. Цыгане и серафимы коснулись аккордеонов. - Если умру я, мама, будут ли знать про это? Синие телеграммы ты разошли по свету!.. Семь воплей, семь ран багряных, семь диких маков махровых разбили тусклые луны в залитых мраком альковах. И зыбью рук отсеченных, венков и спутанных прядей бог знает… Голос обрывается… Апрель 2009. |
Ваша оценка этого документа будет первой.
Ваша оценка:
Похожие:
База данных защищена авторским правом ©MedZnate 2000-2016
allo, dekanat, ansya, kenam
обратиться к администрации | правообладателям | пользователям
allo, dekanat, ansya, kenam
обратиться к администрации | правообладателям | пользователям