Общее описание документов и сразу же вопросы странный подбор врачей
|
|
Скачать 7.76 Mb.
|
После того, как Власик в конце апреля 1952 гг. (см. ниже) был удален от Сталина, ход "дела врачей" резко ускорился. Первыми арестованными врачами, с которых начало разворачиваться следствие, инициированное постановлением ЦК, были Г.И. Майоров, А.Н. Федоров и А.А. Брусалов, который был начальником Лечсанупра до 1947 года. Немного позже, кроме Этингера по "Делу о смерти Щербакова" были арестованы другие участники лечения партийца - заместитель директора санатория "Барвиха" Рыжиков, начальник Лечсанупра Кремля Бусалов и лечащий врач Ланг (он тоже умрет во время следствия). Их также обвинили в том, что они - "...не использовали возможности сердечной терапии, неправильно применяли сильнодействующие средства, как морфий, пантопин, симпатол и различные снотворные и "злонамеренно разрешили" вставать с постели". Затем настал черед Рыжикова, которого начали основательно пресовать. Во время следствия допросы Рыжикова затягивались далеко за поночь Например, 5 марта 1952 г. Рыжикова допрашивали с 13-10 до 16-45 и с 21-30 до 1-45. Один допрос состоялся с 22-30 до 6-45. Это был способ давления. После таких воздействий 26 июня 1952 г. Рыжиков сознался, что способствовал террористу Этингеру в осуществлении вражеских акций, но сам лично он не хотел укоротить жизнь Щербакова. При этом Рыжиков большую часть вины за смерть Щербакова возложил на Ланга и Этингера. Оба они уже умерли. Первый умер сам, второй в тюрьме (см. ниже). В сентябре 1952 г. следователем Гаркушей были вскрыты факты фальсификации в протоколах допроса Рыжикова Это было доложено Рюмину, который, однако, сказал, что ситуация не является очень уж необычной. Правда потом Гаркуша был выгнан из МГБ с партийным выговором. Самое интересное, что 10 июля 1952 г. заметитель главного военного прокурора в МГБ генерал-майор Китаев опротестовал законность подобных исследований и потребовал ликвидации выявленных нарушений. Именно этим была вызвана отсрочка посылки сообщения Сталину. По мнению Китаева, работа комиссии, работавшей по проверке Рыщикова и других арестованных в связи с делом Щербакова, противоречила нормам закона. То же самое он нашел в работе второй комиссии, которая исследовала материалы Жданова летом и в начале сентября 1951 г. Самое интересное, что среди членов комиссии была Л. Тимашук, что и вызвало протест Китаева, а она работала с Виноградовым. Она по закону не могла быть экспертом. Когда проводилась анонимная экспертиза лечения имя Жданова было удалено из документов. Но Тимашук хорошо помнила ЭКГ. Вопрос, что за странная забота о здоровье советских лидеров вдруг обуяла одного из членв ЕАК и почему военный прокурор блее 9 месяцев не замечал доклад комиссии Лукомского, а в июле 1952 г., вдруг прозрел? 11 июля 1952 г. Политбюро утвердило текст постановления ЦК, где потребовало от Игнатьева вскрыть существующую среди врачей группу, проводящую вредительскую работу против руководителей партии и государства. Внимание следствия было акцентировано на обстоятельствах смерти А.С. Щербакова и А.А. Жданова. "Лечение тов. Щербакова, - утверждал С.Д. Игнатьев, - велось рассчитано преступно". В результате были арестованы заместитель директора санатория "Барвиха" Рыжиков, начальник Лечсанупра Кремля Бусалов, консультант Лечсанупра Виноградов. К этому времени, лечившие Щербакова Ланг и Этингер уже умерли под следствием. Всех их обвинили в том. Что врачи "не использовали возможности сердечной терапии, неправильно применяли сильнодействующие средства ". Указывалось, что Щербакову после инфаркта "злонамеренно разрешили" вставать с постели, а "...лечение товарища Жданова велость также преступно" [21, С. 588]. 24 июля и(или) 11 августа 1952 г. Тимашук была вызвана в МГБ и была допрошена следователем Емельяновым, который записал мнение Тимашук по поводу лечения Жданова (напомню, что 12 августа 1952 г. члены ЕАК были расстреляны - С.М.). 11 августа Тимашук сказала, что она дважды говорила Суранову в 1948 и в 1951 гг, что врачи не правильно лечили Жданова. Но она ни слова не сказала ни о сокрытии врачами инфаркта у Жданова, ни о своем письме Власику. Ее пригласили в МГБ к следователю по особо важным делам, который попросил изложить все, что ей известно о лечении и смерти А.А. Жданова. Тимашук повторила все, о чем четыре года назад писала Власику. 11 августа Тимашук снова вызвали в МГБ к другому следователю. Ей задали тот же вопрос. Тимашук будто бы рассказала следователю всю эту историю. ^ Есть основания предполагать, что регулирование расследования по делу врачей "провидением" проводилось разными способами. Для этого было сфабриковано несколько дел. Прежде всего это дело Варфоломеева и Мингрельское дело. Зимой и весной 1952 г. внимание Сталина отвлекалось от дела врачей "Мингрельским делом". Будто бы оно было направлено против Берия и видимо, инициировалось тем лицом, которое отвечало за "органы". Сталин был занят теорией. Он писал свою работу и занимался учебником. Для того, чтобы читатель понимал о чем идет речь, несколько слов уделю Мингрельскому делу. Дело о коррупции элиты Грузии получило название "мингрельского" и коснулось руководства компартии Грузии. Особенно интенсивно его стали раскручивать 27 марта 1952 г. Мингрельского дело, возникнув как дело уголовного характера (а факты коррупции среди грузинского руководства действительно имели место), оно почти сразу же приобрело политический характер. Вообще, как обычно, с этим делом связано множество мифов. Так многие авторы считают, что будто бы Сталин через "мингрельское дело" подкапывался под Берия. Будто бы разыскивали компроментирующие материалы на самого Л.П.Берия. Существует устойчивая традиция связывать "менгрельское дело" с "заказом" самого Сталина против Берии. Так, широко известны ставшие легендарными после убийства Берия слова "ищите большого Мингрела", будто бы сказанные Сталиным то ли в присутствии Маленкова и Игнатьева, то ли еще Абакумову, то ли ещё кому (тут источники сильно разнятся). Например, по сплетне, озвученной Раздинским в его книге о Сталине, Иосиф Виссарионович будто бы поручил министру государственной безопасности Абакумову произвести массовые аресты среди земляков Берии - выходцев из Мингрелии, которых Берия рассадил на многие ответственные посты, и будтго бы прямо сказал Абакумову: "Ищите в заговоре Большого мингрела". Мингрельского дело имеет свою предисторию. Сигналом к этому делу послужила информация о многочисленных фактах коррупции и злоупотреблений, в которых замечены некоторые влиятельные лица руководства Грузии. Поскольку большинство обвиняемых имели мингрельские имена (Мингрелия - одна из исторических провинций Грузии), все дело получило название "мингрельского" (1951-1952 гг.). Именно через Власика к Сталину поступила информация о коррупции в Грузии, в результате чего вышло разгромное постановление Политбюро (от 9 ноября 1951 г.). Во время пребывания Сталина в Абхазии осенью 1951 и зимой 1952 года он практически полностью переключил Игнатьева и Рюмина на очень большую карательную операцию в Грузии, известную как «дело о мингрельской националистической группе». Будто бы в октябре 1951 года Сталин, отдыхая в Абхазии, пригласил к себе в гости министра госбезопасности Грузинской ССР Н.М. Рухадзе и ознакомился с делом о мингрело-националистической группе. 9 ноября 1951 года опросом было принято постановление ЦК ВКП(б) и Совмина СССР, где говорилось: "В последнее время в ЦК ВКП (б) поступили сведения о том, что в Грузии сильно развито взяточничество, что борьба со взяточничеством ведется там более, чем неудовлетворительно. Ближайшее знакомство с делом показало, что взяточничество в Грузии действительно развито и несмотря на некоторые меры борьбы, принимаемые ЦК КП (б) Грузии, взяточничество не убывает. При этом выяснилось, что борьба ЦК Грузии со взяточничеством не дает должного эффекта потому, что внутри ЦК компартии Грузии так же, как и внутри аппарата ЦК и Правительства, имеется группа лиц, которая покровительствует взяточникам и старается выручать их всяческими средствами. Факты говорят, что во главе этой группы стоит второй секретарь ЦК компартии Грузии т. Барамия. Эта группа состоит из мингрельских националистов. В ее состав входят кроме т. Барамия министр юстиции т. Рапава, прокурор Грузии т. Шония, заведующий административным отделом ЦК компартии Грузии т. Кучава, заведующий отделом партийных кадров т. Чичинадзе и многие другие. Она ставит своей целью прежде всего помощь нарушителям законов из числа мингрельцев, она покровительствует преступникам из мингрельцев, она учит их обойти законы и принимает все меры вплоть до обмана правительства центральной власти к тому, чтобы вызволить 'своих людей': Несомненно, что если антипартийный принцип мингрельского шефства, практикуемый т. Барамия, не получит должного отпора, то появятся новые 'шефы' из других провинций Грузии: из Карталинии, из Кахетии, из Имеретии, из Гурии, из Рачи, которые тоже захотят шефствовать над 'своими' провинциями и покровительствовать там проштрафившимся элементам, чтобы укрепить этим свой авторитет 'в массах'. И если это случится, компартия Грузии распадется на ряд партийных провинциальных княжеств, обладающих 'реальной' властью, а от ЦК КП (б) Грузии и его руководства останется лишь пустое место' [55]. (Замените слово мингрельцы на евреи и уберите слово Грузия и постановление не потеряет своей актуальности - С.М.). На основании этого постановления в Грузию была послана оперативная группа МГБ, в которую вошел и Рюмин. Были арестованы около 40 партийных и государственных работников. По словам Судоплатова [73, С. 509], Сталин будто бы приказал установить записывающие устройства в квартире матери Берии, Марты, предполагая, что будет зафиксировано ее сочувствие опальным мингрельским руководителям. В дополнение к этому по постановлению Совета Министров СССР от 29 ноября 1951 года «О выселении с территории Грузинской ССР враждебных элементов» началась обширная депортация из Грузии некоторых групп граждан - было выселено несколько тысяч семей, и эти выселения оформлялись через постановления Особого Совещания при МГБ. Вскоре по этому делу был арестован второй секретарь ЦК КП(б) Грузии М.И. Барамия, обвиненный во взяточничестве, и большая группа других партийных работников Грузии, принадлежавших в основном к будто бы сохранившемуся в этой республике «клану» Берии. Рухадзе арестовал также бывшего министра госбезопасности Грузии Рапавы, генерального прокурора Шония и академика Шариа - члена мандатной комиссии Совета Национальностей Верховного Совета СССР, некоторое время работавшего заместителем начальника внешней разведки НКВД. Всех их обвинили в связях с эмигрантскими организациями через агента НКВД Гигелия, который вернулся из Парижа с женой-француженкой в 1947 году. Гигелия и его жена, невзирая на ее французское подданство, были арестованы. Всем лицам, уличенным в коррупции, во главе с бывшим вторым секретарем ЦК компартии Грузии М.И.Барамия было предъявлено обвинение в создании националистической группы, которая ставила своей целью захватить в свои руки важнейшие посты в партийном и государственном аппарате Грузии. Материалы допросов свидетельствовали об острейшем соперничестве в Грузии, о смене нескольких секретарей ЦК КП Грузии по обвинению в национализме, о широких масштабах сбора компромата на руководителей республики. Спустя всего несколько месяцев "группе Барамия" наряду с обвинениями во взяточничестве и национализме части грузинского партийного аппарата уже инкриминировалось стремление ликвидировать в Грузии советскую власть и с помощью империалистических государств разделить республику на ряд отдельных партийных княжеств. Ключевой фигурой среди арестованных в Грузии партийных работников являлся П.А. Шария, близкий друг Берии. Его иногда называли «душеприказчиком Берии». В период, когда Берия возглавлял ЦК КП(б) Грузии, Шария был заведующим отделом агитации и пропаганды ЦК Грузии. При переезде в Москву Берия взял Шарию с собой и назначил его начальником секретариата Главного управления государственной безопасности НКВД. С 1943 по 1948 год Шария занимал пост секретаря ЦК КП(б) Грузии. В Тбилиси следствием по этому делу руководил первый секретарь ЦК КП(б) Грузии А.И. Мгеладзе. Вторым близким другом Берии, оказавшимся в тюрьме в Грузии по этому же делу, был А.Н. Рапава, занимавший в 1943-1948 годах пост министра государственной безопасности Грузии, а с 1949 по 1951 год - министра юстиции Грузинской СССР. Рапава также был немедленно освобожден после смерти Сталина и назначен министром государственного контроля Грузии. После падения Берии Рапава был арестован вторично и в 1955 году расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР. После смерти Сталина Шария был немедленно освобожден, еще до пересмотра всего «мингрельского дела». Но в июне 1953 года его снова арестовали, уже как члена «банды Берии», и в 1954 году приговорили к 10 годам заключения. Будто бы Берия в своей записке в Президиум ЦК КПСС от 8 апреля 1953 года сообщал: «И.В. Сталин систематически звонил в Тбилиси непосредственно в МГБ Грузинской ССР Рухадзе и ЦК КП(б) Грузии т. Мгеладзе и требовал отчета о ходе следствия, активизации следственных мероприятий и представлении протоколов допросов ему и т. Ипатьеву». Однако после интенсивной разработки в течение осени 1951 г - весны 1952 г. Мигрельское дело заглохло само по себе и ничто Берия не угрожало. Правда, как пишет Ж. Медведев, в марте 1952 года Сталин не бездействовал, а занимался в основном «мингрельским делом». Но вот 27 марта 1952 г. ПБ приняло постановление "Положение в Компартии Грузии", где говорилось: "дело с исправлением ошибок и недостатков в работре ЦК КП(б) Грузии идет медленно, со скрипом, неудовлетворительно, и в партийных организациях и среди беспартийных людей Грузии имеет место недовольство медлительностью в действиях ЦК КП)б) Грузии по борьбе за ликвидацию последствий вражеской деятельности группы Барамия... В ходе следствия выяснилось, что ... группа намеревалась захватить власть в Компартии Грузии и подготовить ликвидацию советской власти в Грузии". Первый секретарь К.Н.Чарквиащни был снят, а на его место рекомендован А.И.Мгеладзе, первый секретарь Кутаисского обкома. Политбюро предложило Берия возглавить партийную комиссию по расследованию дела "мингрельских уклонистов", отправив его в Тбилиси. Формальная смена руководства была проведена в апреле 1952 г., в присутствии представителя ПБ Берия. Василий Сталин обвинил Берия в том, что в мингрельском деле Берия будто бы все свел к снятию Чарквиани. Будто бы после «мингрельского дела» Сталин побаивался своих земляков и перестал ездить туда на отдых. Аллилуева сообщает: «Последнее время он жил особенно уединенно; поездка на юг осенью 1951 года была последней». Впоследствии расследование этого дела было поручено лично Игнатьеву. Его квалификацию мы уже знаем по отзывам Судоплатова и по делу врачей. Сталин видимо, сообразил, что на самом деле представляет это дело и летом 1952 г., за восемь месяцев до смерти Сталина Рухадзе был арестован. 4 февраля 1953 г. Игнатьев направил Сталину протоколы допросов арестованного министра госбезопасности Грузии Н.М.Рухадзе. После смерти Сталина Берия не выпустил Рухадзе из тюрьмы, но жертвы Рухадзе были освобождены. Рухадзе и Рюмин, оба находясь под арестом, закидали Берию письмами с просьбой об освобождении, обращаясь к нему как к "Великому Человеку". Три месяца спустя, когда Хрущев и Маленков арестовали Берию, эти письма впутали их в организованный якобы Берией заговор. Всего в ходе мингрельского дела было арестовано 37 руководящих партийных работников Грузии. По Мингрельскому делу были арестованы как буржуазные националисты 7 из 11 членов ПБ ЦК КП Грузии. Задержан практически весь партактив Мингрелии. Всего в Грузии в течение 1952 г. было заменено 427 секретарей горкомов, райкомов, заведующих отделами... Более десяти тысяч человек высланы с территории Грузинской ССР в отдаленные районы Казахстана. Рухадзе был расстрелян в Тбилиси в 1955 году. Казалось бы, после этого грузинский народ должен бы был возненавидеть Сталина. Ан нет, после доклада Хрущева на XX съезде именно в Грузии прошли народные волнения, направленные против клеветы на Сталина. Народ понимал, что Сталин борется против номенклатуры, очищая государство от воров и взяточников. И на самом деле все оказалось гораздо проще и прозаичнее - мингрельское дело это обычное кумовство, обильно сдобренное воровством. Так, обычная кампания против взяточничества в Грузии стараниями Игнатьева и Ко переросла в обвинения в заговоре с целью отделения мингрелов от Советского Союза. А может быть с помощью мингрельского дела действительно копали под Берия, чтобы наконец Булганин стал полноценным преемником Сталина. Но Сталин не заинтересовался мингрельским делом. ^ Так называемое дело Варфоломеева N М-5241 также могло быть одним из этих способов регулирования производства дела врачей. Документы по следственному делу Варфоломеева были впервые опубликованы в книге Дж. Брента и В. Наумова. Необычность и явная липа этого дела просто поражает. Особенно несуразными выглядят показания о Плане Внутреннего Удара. Будто бы планировалось из окна американского посольства в Москве (которое тогда размещалось рядом со старым "Националем") по Кремлю с помощью бесшумного стреляющего механизма будут выпущены пять атомных снарядов. Взрыв должен был "уничтожить Кремль и сжечь все живое в округе". Одновременно Соединенные Штаты объявляли войну СССР. Хотя подобная операция не выглядит правдоподобной, тем не менее, упомянутым делом долгое время занимались ответственные работники Министерства государственной безопасности во главе с министром, который, видимо, докладывал результаты следствия Сталину. Начну с биографии Варфоломеева. Он родился в России, его родители в 1919 г. бежали в Японию, через два года переехали в Манчжурию, в Харбин. Там в 1924 г. Иван вступил в только что созданную молодежную монархическую организацию "Союз мушкетеров". "Мушкетеры" активно боролись с III Интернационалом" и враждовали с харбинским комсомолом. По словам одного из ветеранов, "красный хам был нами бит и бит нещадно"; старшие мушкетеры воевали в отряде К.П. Нечаева во время советско-китайского конфликта 1929 г. В 1931 г. харбинские власти под давлением советского консульства запретили деятельность мушкетеров, вследствие чего "работа Союза приняла конспиративный характер". После прихода японцев "Союз мушкетеров" оживился и окреп: к 1937 г. он состоял уже из 20 отрядов и 8 звеньев. Чем конкретно занимался Варфоломеев в "Союзе мушкетеров", неизвестно, зато мы знаем, что в 1934-35 гг. он был членом "Союза анархистов". Что касается средств к существованию, их он получал от японской контрразведки: с 1933 по 1945 г. состоял платным осведомителем Третьего отдела (Главное бюро по вопросам русских эмигрантов), занимаясь слежкой за своими соотечественниками -- сначала в Харбине, потом в Тяньзине. В 1948 году Варфоломеев нашел нового работодателя, американскую разведку, которой он информировал о положении в КНР, о советской помощи и по другим пунктам. Вознаграждение за услуги составляло 400 долларов в месяц. В декабре 1950 г. его арестовали китайцы и передали МГБ. В начале 1951 г. американского шпиона Варфоломеева доставили на Лубянку. Варфоломеев начал давать показания. Поначалу в них не было ничего особенного. Он рассказал про своего резидента Ю Дзун-бина, сообщил, какую информацию собирал для американцев, какие новые задания получил в связи с началом корейской войны (июнь 1950 г.). Но самое интригующее было потом. Варфоломеев показал, что будто бы некто Рогальский сказал Варфоломееву примерно следующее. Американские неудачи в корейской войне - дело временное, преходящее. Очень скоро США введут в действие такую мощь, что не только уничтожат Северную Корею, но и восстановят власть Чан Кайши в Китае. Но и это не все, только первый шаг. Дальше намечалось вторжение в СССР с китайской территории. Затем Варфоломеев сообщил о Плане Внутреннего Удара. Пять ядерных снарядов будут выпущены по Кремлю с Манежной площади. Операция намечалась на март 1952 года. Снаряды предполагалось тайно сбросить на балтийском побережье в конце 1951 г. Будто бы в марте 1952 г. США должны были объявить войну СССР. Даже неспециалисту сразу виден фантастический характер операции. В феврале 1952 года допрашивавший Варфоломеева следователь Гришаев, кандидат юридических наук (это следует из показаний самого Гришаева, которые Гришаев дал через год с лишним, когда его арестовали в 1953 г.) будто бы пожаловался своему начальнику Рюмину, что "показания Варфоломеева вызывают сильные сомнения и было бы безответственно доводить дело до суда". Рюмин же рассказал на допросах, что будто бы Игнатьев сообщил ему мнение Сталина о деле Варфоломеева. Сталин будто бы считал американцы заслали Варфоломеева в СССР с целью запугать советское правительство. и верил, что они были способны на такую чудовищную провокацию, как ядерный обстрел Кремля. Смерть Сталина не принесла облегчения Варфоломееву. Он продолжал сидеть на Лубянке. Новый министр Берия выпустил врачей и арестовал многих работников МГБ, в том числе Рюмина и Гришаева. 28 мая 1953 г. Варфоломеев послал письмо в МВД, где жаловался, что его показания приукрашены Гришаевым. Ответа не поступило. 10 сентября Варфоломеев предстал перед Военной Коллегией по четырем пунктам 58-ой статьи, перечисленных в начале очерка. Его расстреляли в тот же день [130]. Гришаева же выпустили. Он нашел работу в Заочном юридическом институте, так как имел степень кандидата юридических наук. Как видите, опять типичный прием булганинцев-хрущевцев - расстрел и концы в воду. Очень интересным с моей точки зрения являются показания Варфоломеева о том, что он, Варфоломеев, должен, мол, был убить Маленкова. Снова прослеживается указание на Маленкова и тянется ниточка помощнику к Суханову. Будто бы Варфоломеев агент ЦРУ, но это был отвлекающий маневр. Итак, идиотизм дела Варфоломеева виден сразу и опытный сыщик типа Абакумова или Берия сразу бы это дело закрыл. Однако Игнатьев был полным дилетантом, именно из-за своей неспособности учиться, он, видимо, и был поставлен во главе МГБ, оставаясь легко манипулируемым субъектом. Игнатьев или его куратор попал на крючек нашего провидения и занимал внимание Сталина этими дурацкими, шитыми белыми нитками делами. Задача дела Варфоломеева была держать МГБ в напряжении. Благодаря этому дело врачей было забыто ещё на год. Манипуляция скоростью разработки дела врачей, видимо, велась и с помощью израильской шпионской сети. Например, причиной возобновления интереса к делу врачей летом 1952 г. стало письмо одного из членов ЕАК. 11 июля 1952 г., всего за один месяц до своего расстрела, Шимелиович вдруг озаботился состоянием дел в Лечсанупре и написал письмо Маленкову, где выражал недоумение почему ни один не обратил внимание на его анализ плохого качества лечения в Лечсанупре. Обратите внимание, Шимиелович уже одной ногой стоит в могиле. Он почти что осужден по делу ЕАК и тем не менее пишет донос активно стучит на своих еврейских соплеменников в Лечсанупре. ^ В конце сентября 1952 года Игнатьев представил Сталину обобщенную справку Рюмина о результатах допросов арестованных медиков, медицинских экспертиз и т.д., где утверждалось, что кремлевские врачи намеренно умертвили Щербакова и Жданова. Начались аресты. Под стражу взяли докторов Г.И. Майорова и А.Н. Федорова, а также профессора А.А. Бусалова, руководившего Лечсанупром Кремля до 1947 года. 17 октября 1952 г. Тимашук была допрошена во второй раз. Во 2-м протоколе появилось имя Кузнецова. Тимашук заявила, что она написала письмо Кузнецову, но ответа не получила, что она звонила в секретариат, но также не получила ответа. Это не было связано с тем, что имя Кузнецова почему-то связали с именем Абакумова за это время. Кузнецов курировал МГБ и Абакумова обвинили в том, что он пользовался помощью Кузнецова в своих действиях по подбору кадров. В тюрьме оказались профессора М. С. Вовси (родной брат Михоэлса), М. И. Певзнер, И. Г. Лембергский, Н. А. Шерешевский, В. М. Виноградов, Б. С. Левин, С. Е. Карпай, П.И. Егоров, В. Х. Василенко. 18 октября был арестован начальник Лечсанупра (начальник врачей, лечащих правительство) Егоров, вместе с ним лечащий врач Жданова Майоров. Арест Егорова и Виноградова был произведен после того, как назначенная следствием экспертная комиссия под председательством главного терапевта Минздрава СССР профессора П. Е. Лукомского рассмотрела все оставшиеся документы по лечению Жданова и пришла к выводу, что врачи его "залечили". 29 октября 1952 г. игнорируя протесты прокурора Китаева Игнатьев доложил Сталину, что медицинская комиссия доказала преступный харакрер лечения Щербакова. В докладе Игнатьева Сталину от 29 октября 1952 г. имя Тимашук отсутствует. Китаев заключил, что кроме признания Рыжикова в проведении антисоветской работы других доказательств нет. Согласно показаниям Рюмина, Рюмин не знал о протесте прокурора Китаева. Бардак! Тогда же, 29 октября дал показания А.А.Бусалов, бывший заведующий кафедрой хирургии Ярославского мшединститута и бывший начальник Лечсанупра до Егорова. Бусалов показал, что Ланг действовал преступно в лечении Щербакова. Этингер поддерюживал Ланга. В тюрьме оказались проф. М.С.Вовси, М.И.Певзнер, И.Г.Лембергский, Н.А.Шерешевский, В.М.Виноградов, Б.С.Левин, С.Е.Карпай, Егоров, В.Х.Василенко. Вовси и Коган были арестованы за неправильное лечение Димитрова в 1949 г. 12 ноября 1952 г. Этингер, оказывается, был приятелем Виноградова, а Вовси - двоюродный брат буржуазного националиста Михоэлса. В сентябре-октябре 1952 года были арестованы: лечащий врач Жданова Г.И.Майоров, обвиненный в умышленном скрытии сведений об инфаркте Жданова патологоанатом А.Н. Федоров и руководивший Лечсанупром Кремля до 1947 года профессор А.А.Бусалов. 18 октября арестовали профессора П.И.Егорова (он был снят с должности начальника Лечсанупра Кремля за полтора месяца до ареста) и его жену Е.Я.Егорову. По материалам "дела врачей" С.Д. Игнатьев в ноябре 1952 года направил Сталину подробный отчет. Изучение этого документа позволяет проследить историю расследования, и, оценить официальную позицию следствия. В литературе встречаются цитаты из направленного в ноябре 1952 министром МГБ С.Д.Игнатьевым Сталину отчета по делу врачей. Отчет С.Д. Игнатьева гласил - "Следствием установлено, что Егоров и Федоров - морально разложившиеся люди, Майоров - выходец из помещичьей среды, Виноградов - примыкавший в прошлом к эсерам, Василенко - скрывший с 1922 года свое исключение из ВКП(б), и связанная с ними еврейская националистка Карпай - все они составляли вражескую группу, действовавшую в Лечсанупре Кремля, и, стремились при лечении руководителей партии и правительства сократить их жизнь". Врачей обвинили в том, что они "не использовали возможности сердечной терапии, неправильно применяли сильнодействующие средства ". "Лечение тов. Щербакова, - утверждал С.Д. Игнатьев, - велось рассчитано преступно". Указывалось, что Щербакову после инфаркта "злонамеренно разрешили" вставать с постели, а "…лечение товарища Жданова велость также преступно". Были арестованы все врачи, лечившие Жданова в последние годы его жизни - профессора Егоров, Виноградов, Василенко, врачи Майоров и Карпай, Арестован был даже патологоанатом Федоров, обвиненный в том, что он "…умышленно скрыл сведения об инфаркте у Жданова". В том числе в отчёте МГБ сообщалось, что профессор П.И.Егоров фактически организовал и возглавил террористическую группу врачей, а также «враждебно относясь к партии и Советской власти, действовал по указаниям врага народа А.А.Кузнецова, который в связи со своими вражескими замыслами был заинтересован в устранении товарища Жданова». Патологоанатом Федоров был обвинен в том, что он "...умышленно скрыл сведения об инфаркте у Жданова". Сам документ в интернете отыскать не удалось. Если цитатам верить, то в центре раскрытого заговора должны были оказаться не только русские врачи, но и партработники. Все арестованные дали показания о том, что "…они плохо относились к Советской власти, что они уже несколько лет существуют как организованная террористическая группа". Руководитель этой группы - профессор П.И. Егоров - "враждебно относясь к партии и Советской власти, действовал по указаниям врага народа А.А. Кузнецова, который в связи со своими вражескими замыслами был заинтересован в устранении товарища Жданова". Таким образом, "дело врачей" непосредственно оказывалось связанным с "ленинградским делом". В очередной раз дело против врачей превратилось в дело против их пациентов. Выводы по "делу врачей" содержатся в подробном отчете С.Д.Игнатьева, направленном в ноябре 1952 г. Сталину. В нем находится и история расследования, и та официальная позиция, которую представляло следствие. Этот отчет содержит следующие сведения: На основании решения ЦК от 11 июля 1951 г. "О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности" была создана специальная следственная группа, которая просмотрела все сведения о медицинском персонале, в разное время причастном к работе в Лечебно-санитарном управлении Кремля. Были изучены истории болезней пациентов Кремлевской больницы. Следователи оценили работу крупнейших медицинских специалистов страны как совершенно неудовлетворительную. "При изучении материалов на медицинских работников Лечсанупра вскрылась большая засоренность кадров этого ответственного лечебного учреждения лицами, не внушающими политического доверия по своим связям с антисоветскими элементами прошлой враждебной деятельности". В результате такого медико-политического чекистского исследования был сделан вывод, что там "не создавались необходимые условия для надежного лечения больных, не было обеспечено добросовестное лечение и необходимый уход ... за ... руководителями зарубежных компартий и стран народной демократии, в том числе за товарищами Токуда, Торезом и Димитровым". Внимание следствия привлекли смерть А.С.Щербакова и А.А.Жданова. "Лечение тов. Щербакова, - утверждал С.Д.Игнатьев, - велось рассчитанно преступно". Были арестованы заместитель директора санатория "Барвиха" Рыжиков, начальник Лечсанупра Кремля Бусалов, консультант Лечсанупра Виноградов, лечившие Щербакова Ланг и Этингер умерли под следствием. Их обвинили в том. что врачи "не использовали возможности сердечной терапии, неправильно применяли сильнодействующие средства, как морфий, пантопин, симпатол и различные снотворные". Щербакову после инфаркта "злонамеренно разрешили" вставать с постели. "Лечение товарища Жданова велость также преступно" - утверждалось в отчете Игнатьева. Были арестованы все врачи, лечившие Жданова в последние годы его жизни - профессора Егоров, Виноградов, Василенко, врачи Майоров и Карпай, патологоанатом Федоров, обвиненный в том, что умышленно скрыл сведения об инфаркте Жданова. "Следствием установлено, что Егоров и Федоров - морально разложившиеся люди, Майоров - выходец из помещичьей среды, Виноградов - примыкавший в прошлом к эсерам, Василенко - скрывший с 1922 г. свое исключение из ВКП(б), и связанная с ними еврейская националистка Карпай - все они составляли вражескую группу, действовавшую в Лечсанупре Кремля и стремились при лечении руководителей партии и правительства сократить их жизнь" - такой вывод содержался в докладе Игнатьева Сталину. Все арестованные дали показания о том, что они плохо относились к Советской власти, что они уже несколько лет существуют как организованная террористическая группа, что руководитель этой группы - професор П.И.Егоров - "враждебно относясь к партии и Советской власти, действовал по указаниям врага народа А.А.Кузнецова, который в связи со своими вражескими замыслами был заинтересован в устранении товарища Жданова". ...не создавались необходимые условия для надежного лечения больных, не было обеспечено добросовестное лечение и необходимый уход... за руководителями зарубежных компартий и стран народной демократии, в том числе за товарищами Токуда, Торезом и Димитровым». Внимание следствия привлекла также смерть А. С. Щербакова в 1945 году: «Лечение тов. Щербакова велось рассчитано преступно». В ноябре были арестованы профессора В.Н.Виноградов (4 ноября), В.Х.Василенко, М.С.Вовси, Б.Б.Коган. Вовси и Когана сознались, что в июле 1952 г. они, будучи изгнанными из Кремлевской больницы, договорились направить усилия на умерщвление Сталина, Берии и Маленкова. В качестве исполнителя этого плана избрали Виноградова, продолжавшего работать в Лечсанупре Кремля. В число подозрительных событий, подлежащих разработке, включили смерть Георгия Димитрова, бывшего председателя Коминтерна, лидера французских коммунистов Мориса Тореза и некоторых других коммунистических лидеров, которые в то или иное время лечились в Кремлевской больнице. Врачей обвиняли в умерщвлении не только советских руководителей, но и лидеров международного коммунистического движения - М. Тореза и Г. Димитрова. Патологоанатома Федорова обвинили в том, что умышленно скрыл сведения об инфаркте Жданова. Врачей-убийц же обвинили в том, что врачи «не использовали возможности сердечной терапии, неправильно применяли сильнодействующие средства, как морфий, пантопин, симпатол и различные снотворные». Щербакову после инфаркта «злонамеренно разрешили» вставать с постели. 13-го ноября 1952 г. Сталин приказал Игнатьеву убрать Рюмина. Того немедленно уволили из органов. На следующий день )по другим сведениям 22 ноября) Игнатьева хватил инфаркт. Он выжил, но надолго угодил в госпиталь. Просто так инфаркты не хватают. Значит Сталин обвинил его в чем-то существенным. Видимо, до него дошли сведние, что Рюмин пытает арестованых и копает под членов ПБ. Причиной может быть также письмо Абакумова. Абакумов написал в октябре 1952 года Берии и Маленкову, что Рюмин интересовался 'внутренними отношениями в Политбюро, пользуясь информацией из совершенно секретных докладных, направлявшихся МГБ Сталину' (П. Судоплатов). Рюмин был уволен в ноябре 1952 года и расстрелян после смерти Сталина. Видимо, причина его увольнения была именно в этом. Даты хорошо совпадают. Наконец, Рюмин был уволен сразу после ареста в ноябре Егорова и Виноградова. Не из-за того он был устранен, что он арестовал лечащего врача Сталина без его позволения вождя? 24 ноября 1952 г., Гоглидзе послал Сталину доклад о ДВ. Он указал, что Егоров признал что он был прямым организатором смерти Жданова Кричали держи вора. После увольнения Рюмина руководство следствием по делу врачей перешло к другому заместителю министра - С.А.Гоглидзе. Следствие приобрело иную направленность - "вредительское лечение" стало рассматриваться как элемент "шпионско-террористического заговора", якобы сколоченного в СССР западными спецслужбами. В декабре 1952 г. были арестованы профессора А.М. Гринштейн, А.И. Фельдман, Я.С. Темкин. Обратите внимание врачи-евреи появляются только в самом конце. ^ Не совсем ясным остается вопрс, а что же все-таки сделал Власик с письмом Тимашук. И вообще, читал ли он его? Некоторые историки считают, что Власик вместо того, чтобы вмешаться и спасти Жданова, а ведь время ещё было, или хотя бы разобраться, что же произошло, направляет заявление тому, на кого Тимашук жалуется - Егорову. Но сам Власик отрицал, что он читал письмо Тимашук. Будто бы в тот же день, как оно поступило он его переправил Абакумову. Однако другие сотрудники охраны показывают, что Власик, узнав о докладах Тимашук и Юриной, сказал, что расследование может привести к нежелательным слухам в Москве. Поэтому дальнейшее расследование случая Тимашук нецелесообразно. Кроме того, не очевидно, что Власик показывал письмо Тимашук Егорову. Он мог ему просто рассказать суть письма. Не будем забывать, что о письме знал ещё начальник охраны Жданова Белов. В феврале 1953 г. Егоров показал, что Белов сказал ему о том, что Тимашук послала письмо то ли Абакумову, то ли Власику. Видимо, письмо Тимашук попало-таки к адресату, генералу Власику, и было им прочитано. А вот далее возникает вопрос, а не переправил Власик ее "донос" в Лечсанупр Кремля, тому самому Егорову, на которого он, фактически, был написан. Этот момент следует отметить особо. Если переправил, то мы можем снять с Тимашук обвинение в том, что она была "штатная стукачка МГБ". Если бы "письмо" поступило действительно от "сексота", то оно считалось бы "служебно-оперативной информацией", которая не подлежит разглашению, тем более - передаче тому, на кого эта информация поступила. А "органы", любой страны, "никогда не сдают информаторов". Агентурой дорожат. Иначе это не "органы". Если же Власик по-дружбе просто предупредил Егорова, а тот, не поняв серьезности момента отругал Тимашук, то тогда утверждение о том, что Тимашук - сексот, не нужно опровергать. Егоров на своих допросах показал, что когда зам Власика Лынько потребовал материалы по делу заявления Тимашук, Егоров послал еу копию стенограммы заседания от 6 сентября, но не само письмо. Его, видимо, у него не было. Если Власик переслал письмо Тимашук Егорову, то вроде бы Власик поступил именно так, как поступал обычный советский бюрократ, получая обычный, а не оперативный «сигнал»: жалобу переслали как раз тем, на кого информатор пожаловался. «Для принятия мер». Но дел в том, что Власик жил не в брежневские годы, сталинские годы не были похожими на мягкие вольготные годы брежневизма. А в годы правления Сталина и тогда такой поступок был почти что нелегальным. Доносы были важным управляющим механизмом и механизмом борьбы с перерождением элиты. Власика за раскрытие секретного агента по головке бы не погладили. Конечно, можно сделать скидку на близость Власика к Сталину. Может 6 сентября Егоров знал, что его прикроет Власик и надо лишь подготовить документы (заседание и точнее заключение комиссии от 6 сентября что все в порядке и всё будет тип топ. Но, видимо, всё имеет предел. С воих письмах Тимашук жалуется, на то, что информация о ее первом письме стала доступной всем. Тимашук пишет также, что по поводу ее письма Власику и неправильного лечения Жданова ее вызвали к следователю «в конце года» , а июль и начало августа это не конец года. В 1952 г. в ходе следствия было обнаружено, что Егоров и Власик вместе пили на даче. Масленников, один из сотрудников МГБ на допросе показал отметил, что Власика часто видели в кабинете Егорова и, видимо, наоборот. Масленников же сообщил, что Власик и Егоров вмясте пьянствовали. Егорова видели на даче в Барвихе, где они пьянстовоали вместе. 26 ноября 1952 г. арестованный чекист Лынько признался, что Власик и Егоров пили вместе и что Власик позволял Егорову вмешиваться в процесс подбора людей в Лечсанупт и многое другое в дела Охраны Это знали в отделе и это затрудняло работу. Масленников дал показания, что все замечания и компромат на работу Лечсанупра Власик отметал с руганью. Например, когда Власику сообщили, что жена Егорова ходила в Сирийское и Егопетское посольства, чтобы устроится там на работу, он написал на документе: "Чепуха, проверить всю эту информацию". В 1948 и 1951 гг. все свидетельствовало Власику, что лечение велось халатно. Он ответил, что расследование не является необходимым и желательным. Офицеры должны были настучать, но не настучали. Бардак! В 1948 году записке Тимашук не был дан ход, в частности, из-за близкой дружбы Власика с Егоровым. Следовательно, скорее всего Власик по-дружески предупредил Егорова об опасности, возникшей в связи со смертью Жданова, не сказав, что это писмо от сексота. Перед Егоровым встала дилемма. Ждать или действовать. Он стал действовать. Власик же попросил Абакумова не особо усердствовать. Возможно, даже, что Власик письмо Тимашук уничтожил. Они ведь так и не найдено. Офицер Белов принес письмо Власику. Думается, что он его отдал в руки и Власик обещал письмо зарегистрировать, но не зарегистрировал, сказал о нем Егорову и уничтожил. Против данной версии говорит удаление Поскребышева в декабре 1952 г. Значит, Поскребышев был вовлечен в процес обработки письма и как-то участвовал в процессе сокрытия письма от глаз Сталина. Объяснение странном у поведению Поскребышева можно найти, если учесть, что он был собутыльником Власика и участвовал в кутежах последнего. Власик пил с Поскребышевым и утраивал ему свидания с женщинами на своей даче. Будто бы после одного таково случая одна стенографистка там даже потеряла стенограмму заседания ЦК. Вообще подворовывали все. Егоров даже няню свои детям нанимал, оплачивая ее через Лечсанупр. На допросах Власик будто бы сказал Егорову, что такое поведение запрещено и отчитал его. Мы думаем, что, пытаясь спасти своих ставленников в Лечсанупре Власик вступил в сговор с Поскребышевым по поводу письма Тимашук. Или Власик предложил передать письмо Сталину Поскребышеву, а сам его вскрыл и подписался. Но ведь все могло вскрыться. Или засунул под стопку бумаг, авось Сталин не заметит. Но тогда бардак, видимо, был ещё тот. Власик служил Сталину 30 лет и никогда не делал ему вреда. Он был уверен и в своем собутыльнике Егорове. Значит, думал, что письмо Тимашук - это очередная фигня и не надо из-за фигни затруднять жизнь собутыльника. ^ Во время следствия Власик был предельно осторожен. Власик был опытен и очень искусно уходил от опасных вопросов, особенно в ответах касательно письма Тимашук, ссылался на свою халатность, на процедуру и комиссию, веру в людей, на свое незнание... Когда его спросили, почему вскрытие Жданова было разрешено провести на Валдае, он не сказал, что это Поскребышев разрешил, а сказал, что все решала специальная комиссия ЦК. Почему вскрывал Федоров, Власик не знает, но, мол, была специальная процедура. "Я не проверял, кто разрешил вскрытие Жданова"- сказал Власик - и что ему не были даны инструкции. Хотя Власик сознался что он пил с Егоровым, но он отрицал, что он что-то показывал Егорову или что-то нарушал. Он, мол, верил Егорову. Из ответов создается впечатление, что Власика не били и других мер физического воздействия не применяли. Может Власик нарочно забыл или сразу сдал письмо в архив, обычно так делали после разборки. Видимо, особого порядка не было и легко письмо сбагрить. Поэтому вывод будет такой: Власик был скорее всего арестован за показ письма Тимашук Егорову и за подделку подписи Сталина. Когда Власику предъявили обвинение, что он и Абакумов специально прикрывали сигналы, запутывали информацию о неправильном лечении руководства. Он ответил, что это не так, что он не знает, почему Абакумов не дал приказ расследовать заявление доктора Тимашук. Мол, он виноват только в политической слепоте и халатности. А ведь можно было бы дожать и показать, что Власик прикрывал Абакумова или Абакумов прикрывал Власика. Абакумов был рядом в тюрьме и ничего не сделали. Значит, кто-то контролировал ход процесса. Кто? ^ Не совсем ясно, видел ли Абакумов письмо Тимашук? Напомню, что Тимашук передала письмо в руки начальника личной охраны Жданова майора МГБ А.Белова. Майор А. Белов пообещал Тимашук доставить письмо своему шефу - начальнику Главного управления охраны МГБ СССР генерал-лейтенанту Н.С. Власику лично в руки. Как заявил в своих показаниях на допросе после ареста А.М.Белов, телохранитель Жданова с 1935 по февраль 1949 г., после получения письма Тимашук он отправил это письмо самолетом. Кроме того, он информировал жену Жданова (Напомню, что после этого жена немедленно собрала всех врачей). После ареста, 6 октября 1951 г. на допросе Белов сослался на плохую память и не смог ответить на вопрос, было ли письмо доставлено адресату, Власику, или сразу высшему начальству Белова - министру госбезопасности В.Абакумову. В литературе до сих пор превалирует версия, что 30 августа Абакумов послал бумагу непосредственно Сталину. Дошла ли сопроводиловка Абакумова до Сталина не установлено. Согласно бытующей легенде Н.С.Власик сразу же передал письмо Тимашук министру госбезопасности В.С. Абакумову. 30 августа письмо Тимашук оказалось на столе у министра государственной безопасности B.C. Абакумова. Судя по найденному в архиве документу Абакумов в тот же день направил письмо Сталину под грифом «совершенно секретно» со своей сопроводиловкой. Будто бы 30 августа 1948 года письмо Тимашук оказалось на столе Сталина. Сталин ознакомился с сообщением Абакумова и письмом Тимашук и поставил на них странную резолюцию: «В архив». Но так ли все было на самом деле? А ведь данный вопрос чрезвычайно важен для понимания мотивов ареста и смещения Власика и Поскребышева. Именно поэтому я позволю себе оценить данные версии на предмет их соотвествия реальности. Как установили Брент и Наумов [87, С. 164], на стенограмме заседания комиссии по обсуждению Тимашук от 6 сентября, которую видели сотрудники отдела Масленникова, было написано Власиком, что стенограмма вместе с другими зявлениями Тимашук и агента Юриной отправлена в МГБ. Итак, Абакумов мог узнать о письме косвенно. По свидетельству Жукова, на стенограмме врачебного консилиума, состоявшегося 6 сентября 1948 года, на котором был определен диагноз - гипертоническая болезнь (а не инфаркт, что было на самом деле!), Власик написал: "Министру доложено, что т. Поскребышев прочитал и считает, что диагноз правильный, а т. Тимашук не права" [21, С. 589]. Следовательно, 30 августа письмо Тимашук никак не могло быть у Абакумова. А вот если оно (или информация о нем) поступило к Абакумову 6 сентября, то становится понятной реакция Абакумова, который попросил Тимашук написать письмо Кузнецову 15 сентября 1948 г. (см. выше). В марте 1953 г. Берия будто бы видел на сопроводительной записке к письму Тимашук надпись "В архив". 1 апреля Берия написал сверхсекретную записку Маленкову, где объяснил свои мотивы в связи с прекращением дела врачей. Он писал, что письмо будто бы отдали Сталину и затем оно послано в архив. Берия не объяснил, почему Сталин ничего не предпринял по письму Тимашук. Видимо, он должен был это сделать потом. 7 сентября 1953 г. бывший замначальника следственной части по особоважным делам МГБ, полковник Коняхин, бывший работник ЦК, взятый в органы Игнатьевым, показал, что 11-12 марта 1953 г. он был на докладе у Берия и Берия спросил: " А вы знаете, что Абакумов передал это заявление (Тимашук - С.М.) Сталину, почему Вы меня обманываете?" То есть, Берия, по крайней мере, не знал, что письмо Тимашук не дошло до Поскребышева. То есть, вроде бы Абакумов Сталину говорил или писал о письме Тимашук. Однако не все согласны с тем, что Абакумов отослал письмо Тимашук вместе со своей сопроводиловкой Сталину. Более того, многие считают, что сопроводиловка Абакумова - фальшивка. Вот как, например, Мухин это обосновывает: "...фальсификаторы в обоснование утверждения, что Сталин «списал» письмо Тимашук в архив, состряпали еще одну фальшивку. Вот она. «Совершенно секретно Товарищу СТАЛИНУ И. В. При этом представляю Вам заявление заведующей кабинетом электрокардиографии кремлевской больницы - врача ТИМАШУК Л. Ф. в отношении здоровья товарища Жданова А. А. Как видно из заявления ТИМАШУК, последняя настаивает на своем заключении, что у товарища Жданова инфаркт миокарда в области передней стенки левого желудочка и межжелудочковой перегородки, в то время как начальник Санупра Кремля ЕГОРОВ и академик ВИНОГРАДОВ предложили ей переделать заключение не указывая на инфаркт миокарда. Приложение: - Заявление т. ТИМАШУК и электрокардиография товарища Жданова. В. Абакумов 30 августа 1948 года». На этой бумаге есть надпись: «Д. В архив. Ст.». Вопервых. Кто такой «Д»? Если это первая буква фамилии секретаря, которому надлежит сдать документ в архив, то секретарем Сталина на тот момент был Поскребышев. В какой архив этот документ адресован? В фальшивой «записке Берия», как вы видели, написано, что в «архив ЦК ВКП(б)» . Но там этой записки «не лежало», поэтому Яковлев и Гуверовский институт пишут, что Сталин якобы адресовал эту записку в свой личный архив. Поскольку учреждения под названием «Личный архив т. Сталина» никогда не существовало - не было директора и работников этого архива, - то единственным архивариусом в своем архиве был сам Сталин. Следовательно, он сам себе написал и распоряжение: «В архив»? Но почему он назвал себя «Д», а не «Ст»? (Это еще раз подтверждает мысль, что умный человек изготовлением фальшивок заниматься не будет). Во-вторых. За 22 года работы в органах управления СССР я никогда не встречал на документах резолюции «в архив», поскольку она в принципе невозможна. Когда начальник, прочитав документ, принимает по нему решение, он отправляет его тому подчиненному, в ведении которого находится затронутый в документе вопрос. Подчиненный подшивает документ в соответствующую папку (в дело) и работает с ним. Когда вопрос исчерпан или папка переполнена документами, которые уже отработаны, дела сдаются сначала в свой архив - архив учреждения. И лишь лет через 15 после того, как документы без востребования пролежали в своем архиве, их отправляют в центральный архив. В случае, если документ изначально не требует никакой работы подчиненных, но является интересным и его желательно сохранить на всякий случай, начальник пишет на нем не «в архив», а «в дело». Тогда документ подошьется в дело по своей тематике и переместится со временем в архив вместе с этим делом. В-третьих. Документ, который я привел выше, называется сопроводительной запиской и он не может существовать отдельно от тех документов, которые он сопровождает. Так вот, в сопроводительной записке никогда не раскрывается, о чем написано в сопровождаемых документах - это грубое оскорбление начальника. Получается, что начальник такой кретин, что подчиненный должен ему разжевать, о чем в документах говорится. И то, что в данной сопроводительной записке это сделано, свидетельствует о том, что эта записка Абакумова Сталину является фальшивкой и предназначена она историкам и публике исключительно для того, чтобы подтвердить брехню, что Сталин якобы письмо Тимашук видел в 1948 г. И наконец. Вспомните, 7 сентября 1948 г. Тимашук написала новое письмо секретарю ЦК Кузнецову, в котором сообщала: «4/IX1948 г. начальник Лечсанупра Кремля проф. Егоров П. И. вызвал меня к себе в кабинет и в присутствии глав. врача больницы В. Я. Брайцева заявил: „Что я Вам сделал плохого? На каком основании Вы пишете на меня документы. Я коммунист, и мне доверяют партия и правительство и министр здравоохранения, а потому Ваш документ мне возвратили" . О том, что он записку Тимашук передал Егорову, пишет и сам Власик. Как же Сталин мог 30 августа отправить записку Тимашук и ЭКГ «в архив» , если 4 сентября эти документы все еще находились у Егорова?" (конец цитаты) Думается, что в целом Мухин прав, когда доказывает, что не писал Сталин таких резолюций. "В архив". Как во всех бюрократических обществах он бы отписал бумагу кому-то с просьбой о выполнении доложить. Я сам работал деканом. Письма в медицинского института обычно поступали на имя ректора. Они регистрировались в журнале входящей корреспонденции. Даже, если они были направлены декану, они поступали в папку на подпись ректору. Он эти бумаги бегло читал и отписывал. Например, "Декану. Разобраться и доложить к такому-то числу". Письма же, отправляемые институтом, регистрировались в журнале исходящей корреспонденции. Когда поступала бумага на стол декана, отписанная ректором, декан ее читал и решал, как поступить. Он ее либо отписывал замдекану, либо просил секретаршу подготовить справку, либо выбрасывал в корзину, хотя это и не приветствовалось. Были папки по темам, где хранились документы. Когда секретарша писала справку, декан ее подписывал и отдавал назад ректору. Декан, получив бумагу от ректора, иногда что-то делал сам. Затем писал краткий отчет и вместе с первоначальной бумагой отсылал ректору. Но что-то не помнится, чтобы на какой-либо бумаге ректор ставил визу в архив. Это делалось автоматически его секретаршей. Дела студентов, приказы просто сдавались в архив. Копии исходящей документации вместе с журналов регистрации тоже сдавались в архив. Но нигде и никто и никогда не писал "в архив". Действительно, пока никто не продемонстрировал ни одного документа с неподделанной резолюцией Сталина "В архив". Справедливости ради следует подчеркнуть, что в покаянном письме Хрущева по поводу агрогородков будто бы есть запись Сталина "В архив ЦК" [59, С. 203]. На письме же Абакумова имеется виза "В архив, с буквой-подписью "С". Власик или последующие фальсификаторы мог легко такой прочерк подделать. Я видел фотокопию этой записки. Почерк, которым сделана надпись "в архив", не очень похож на сталинский. Мне показалось, что надпись "В архив" сделана не рукой Сталина - это подделка подписи. Хотя мы и не специалист по почеркам, но все же сравнение почерков неизвестно кого - на сопроводительной записке и Сталина - на статье о врачах-убийцах и других документах, которые приводятся в книге одного из нас [78], дает основание сомневаться в том, что слова "В архив" написаны сталинской рукой. Там же над словами "В архив" имеется некая буква "Д" и внизу стоит будно бы подпись Сталина в виде буквы "С". Думаю, что вы сразу догадаетесь, что подделать одну букву гораздо проще, чем всю подпись. Если бумага хранилась в архиве, то должны быть знаки архивной инвентаризации. А там только значок "Д." и будто бы подпись Сталина "С". На подлиннике документа во всех трех случаях, когда упоминается Жданов, в машинописном тексте сделали пропуск и фамилия вписана от руки. Видимо, печатал секретарь, а вписал фамилию сам Абакумов. Сталин никогда не писал в архив. Он отписывал кому-то. Об этом свидетельствует Поскребышев в своих показаниях и рассказах о том, как шел оборот документов для Сталина. Поэтому, как говорил Станиславский, не верю. Далее. После своего ареста на допросах Власик заявил, что он никогда не получал от Абакумова инструкций по проверке письма Тимашук. Он же Власик никогда не упоминал о датах и о немедленной отсылке письма Абакумову. Да и не были взаимоотношения между двумя властными структурами такими уж гладкими, чтобы один начальник немедленно докадывал другому, а не сразу Сталину, который был у первого начальника под боком. Не ясно также, почему Абакумов не позвонил Сталину или просто не спросил о судьбе письма Тимашук. Забыл или знал от Власика, что оно будет похерено. ^ Чтобы понять роль Сталина в деле врачей, а также обьяснить странные события, которые произошли с Власиком и Поскребышевым в декабре 1952 г. я ещё раз проанализировал следующие вопросы. 1. Видел ли Сталин письмо Тимашук до ноября-декабря 1952 г.? 2. Что произошло с письмом Тимашук на имя Власика, которое она написала в связи со смертью Жданова? 3. Что такого случилось в ноябре-декабре 1952 . что заставило Сталина вызвать из ссылки Власика, потом его арестовать. а затем удалить и Поскребышева? Итак, обо всем по порядку. Чтобы понять логику действий нашего провидения, разберем две гипотезы. Первая будет основана на том, что письмо Абакумова не фальшивка. Согласно второй будем считать, что письмо Абакумова - поддельное. В рамках первой гипотезы возможны две версии. Подпись Сталина кто-то подделал или все это он сам написал. Я сразу по причинам, изложенным выше, отвергаю гипотезу о том, что надпись В архив" сделал сам Сталин. ^ Если Сталин видел письмо в 1948 г., то реакция Сталина необъяснима: в ситуации, в которой любой человек мог бы уловить криминальный опенок, односложной резолюцией Сталин списывает письмо в архив, а профессор Егоров продолжает возглавлять Лечсанупр Кремля, академик же Виноградов остается лечащим врачом Сталина до конца 1952 г. Если сопроводительное письмо Абакумова - не поделка, то, скорее всего надпись на сопроводительном письме Абакумова подделал тот, кто хорошо знал систему обращения бумаг у Сталина. Таких людей было двое. Это Поскребышев и Власик. Это видно из постановления 4 декабря 1952 г. где критикуется Власик. Становится понятным вызов Власика и его арест, а потом с декабря 1952 г устранение Поскребышева или в самом начале января. Если же мы вспомним, что свое письмо Тимашук направила Власику, а Абакумов получив письмо переправил его Сталину, а Сталин, который ничего не забывал, вдруг взял и забыл, то надо предположить, что либо память Сталина совсем ослабла, а это не так, как видно из его работы над учебником политэкономии, либо можно предположить, что то ли Власик, то Абакумов Сталину документ не показали, а подпись его подделал. Мог ли скрыть Абакумов письмо и подделать подпись Сталина. Нет, письмо было найдено либо на столе Сталина, либо в архивах ЦК. Это мог быть Власик, спасавший своего собутыльника. Егорова или Поскребышев делают то же самое по просьбе Власика и Поскребышев разрешает вскрывать Жданова на Валдае. С другой стороны, Поскребышев знал о письме и мог и написать "в архив", как он делал раньше. Тут возможны несколько версий. Либо Абакумов и Власик договорились, либо они действовали независимо друг от друга. Либо Власик пошел к Абакумову и попросил не губить Егорова 8 сентября и тот решил сделать фальшивую или настоящую операцию против Кузнецова. Но это и не важно. По мнению Мухина, Власик не мог не скрыть записку Тимашук от Политбюро по простой причине - это посторонние могут считать, что врачи виноваты в смерти члена Политбюро А.А. Жданова, но Власик, который принял на работу всех этих врачей. В случае вскрытия факта неправильности лечения это ему, Власику, надо будет объясняться на Политбюро, в первую очередь, почему он по протекции покровителя Абакумова секретаря ЦК А. А. Кузнецова пригласил из Ленинграда Егорова, а не нашел более подходящего врача. Поэтому, мол, Власик и врет, поэтому и называет врача-кардиолога «медсестрой». Итак, перечислю главны доказательства того факта, что Сталин письма Тимашук до декабря 1952 г. не видел. 1. Сталин никогда сам слов "В архив" не писал. Для этого есть Поскребышев. 2. Почерк Сталина на сопроводиловке Абакумова (хотя может быть, что сопроводиловка - фальшивка) подделан. 3. Память Сталин имел отличную. Об этом говорят люди, которые с ним встречались. Будто бы Сталин, который никогда ничего не забывал, забыл, а потом вспомнил о письме Тимашук Власику летом 1952 года, когда подготовка «дела врачей» шла уже полным ходом. У Сталина была прекрасная память и он не мог забыть такое важное письмо. Для объяснения данного противоречия и нужна идея о больном и дряхлеющем Сталине, который всё забывал. Брент и Наумов как будто специально не замечают противоречие с письмом Тимашук и странной забывчивости Сталин. Поведение Сталина свидетельствует, что он письмо не читал. Иначе его нервозную реакцию на действия Власика и Поскребышева не объяснить (см. ниже). Если Сталин знал, то почему впал в ярость и арестовал Власика, Поскребышева, обозлился на Абакумова и Кузнецова. Играл? Хитрил? Зачем, если все было запрограммировано им? Странным представляется и следующее: 1) Как сверхподозрительный Сталин не среагировал на письмо Тимашук? Ведь оно пришло к нему за день до смерти Жданова! 2) Не было проведено никаких очных ставок между Тимашук и обвиняемыми по делу врачей. Поэтому на вопрос, видел ли Сталин докладную Тимашук, ответ такой - нет. Я думаю, что сопроводиловка Абакумова - фальшивка и что Власик просто-напросто полоюил письмо в долгий ящик, а то и просто порвал. Он не мог переправить письмо Егорову, потому что в те времена, в годы сталинского народовластия над элитой, было категорически запрещено. Как пошутил Жванецкий на передаче у Познера, в те годы была выдающаяся эффективность государственной власти: написал донос на соседа - к вечеру квартиру уже освободили. Именно Власик, видимо, сообщил о письме Егорову. И действительно, 7 февраля 1953 г. Егоров признался: "Я не знал, когда Белов послал письмо, но Абакумов мне позвонил и спросил знаю ли я о письме Тимашук. Я сказал, что я читал это письмо еще на Валдае, Абакумов информировал меня, что он послал письмо Сталину в СМ". Поскребышев же слетел по причине его необоснованного разрешения вскрывать Жданова на Валдае. После обнаружения следов письма Тимашук. Сталин обвинил Поскребышева Власика и Абакумова в сокрытии письма, а Абакумов был немедленно причислен к делу врачей. В конце 1952 г. в том, что он скрывал письмо от внимания Политбюро был обвинен и Кузнецов, уже расстрелянный по Ленинградскому делу. Итак, Сталина просто обманули и подставили. Столяров кстати тоже уверен, что записка Тимашук в 1948 г. миновала Сталина и Политбюро. ^ "Дело врачей" названо провокацией столетия. В "деле врачей" и в ряде параллельно ведущихся дел есть много загадочных моментов. Какова роль "дела врачей"? Почему держали в тюрьме Карпай? Почему членов ЕАК держали в тюрьме 4 года? Почему держали Этингера вместо высылки за антисоветские высказывания? По свежим следам ареста кремлевских врачей Франц Боркенау, по одним сведениям один из деятелей Коминтерна, а по-другим - немецкий советолог, высказал догадку: арест личных врачей Сталина означает заговор против него его соратников во главе с Маленковым - они хотят приставить к Сталину своих врачей, чтобы решить его судьбу [95]. Думается, что дело врачей преследовало две цели: 1. Убрать умных врачей, которые могут спасти Сталина как советский врач спас Амина в Афганистане. 2. Разжечь антисемитизм шпиноманию и под крики "Держите вора!" украсть самое ценное в СССР и под шумок отравить Сталина, кроме того тем самым стимулировался отъезд евреев в Израиль. Если бы не удалось предъявить заболевшего Сталина советским лидерам, то все можно было бы списать на врачей-убийц. Благо, что до 5 марта МГБ контролировался Игнатьевым и Булганиным. В нужный момент кукловоды дергали за ниточки. Брент и Наумов [87] проделали очень большую работу, но не увидели всех нестыковок и для объяснения их использовали мифы о тиране Сталине. Нестыковки дела пытаются объяснить приписывая Сталину все мыслимые и немысливые патологические черты характера. И хотя Брент и Наумов видят, что дело врачей развивалось странно, но не находят ничего лучшего, как приписать Сталину идиотизм - они сразу берут быка за рога и объявляют, что Сталин бяка. Можно выделить следующие странности в деле врачей. 1. Нет юридического обоснования. Обычная халатность и ошибка в лечении, так как нельзя прогнозировать, что будет инфаркт при гулянии. Кстати у Жданова нет свежего инфаркта. Отчего тогда остановилось сердца? Ведь если человек плохо себя чувствует, то он гулять не будет. Точно также пока никто не придумал, как с помощью яда сделать инфаркт миокарда. А пока презумпция невиновности. В деле врачей сплошные разрывы. Людей хватали и гноили без всяких доказательств. Пример Карпай. Арест Карпай никак не связан с делом врачей. Она была арестована как еврейская националистка почти одновременно с арестом Абакумова. Никаким делом врачей тогда и не пахло. Карпай была хорошо знакома с Этингером и лечила Жданова как раз перед смертью того. Кроме того Карпай лечила Щербакова и допустила при лечении ошибку выписав смертельную дозу стрихнина, хотя без последствий. Этингер был научным руководителем Карпай по ее кандидатской диссертации, которую оба только что закончила. Этингер тоже привлекался для экспертизы правильности лечения Жданова. Тот факт, что Игнатьев хотел осудить Карпай через Особое совещение доказывает, что даже весной 1952 г. ничего у следствия не было. И вообще, как можно держать Карпай целый год и ничего? Никакого дела не было и дело Карпай требовалось закончить в апреле 1952 г. О Тимашук вообще речи нет. 2. Очень медленное развертывание дела. Оно тлело в коридорах МГБ более 4 лет. Следствие по делу врачей шло ни шатко ни валко. В конце 1950 г. обнаруживается, что, оказывается, кроме ЕАК есть еще молодые евреи-националисты. По этому направлению арестовывают сына Этингера. Потом выходят на Этингера отца, который говорил много лишнего антисоветского. В ходе допросов оказывается, что Щербакова, наверное, лечили неправильно. Этингер, чтобы спасти себя, обвиняет Виноградова. Но пока никому до этого нет дела. Это никому не интересно. 3. Регулируемое течение. То ускорение, то замедление хода. ДВ тщательно регулировалось, выжидалось. Особенностью дела врачей является его очень медленное развертывание и неожиданно быстрый драматический конец. Дело врачей характеризуется разрывами во времени. После письма Тимашук и выволочки ее академиками о причинах смерти Жданова забыли на 3 года (!!! - АВТ.). Забыли до 1951 г. Этингер умер 2 марта 1951 г. Никого по делу врачей до 16 июля в то время под следствием не было и вдруг... Арест Этингера и что. Ничего он не говорит о том, что Жданова лечили неправильно. Да и не лечил он его. Кто подсказал, кто навёл следователей на мысль, что Жданова лечили неправильно. Почему после марта, когда будто бы Этингер признался в умышленном залечивании лидеров СССР, ждали до июля 1951 г.? Рюмин накатал телегу на Абакумова не для того, чтобы дело врачей раскручивать, а для того, чтобы спасти свою шкуру. Но вот правильно составить телегу, та, чтобы добиться удаления Абакумова, ему явно помогли. В письме Рюмина не было упоминания имени Жданова. В записке прокуратуры не было упоминания каких-либо доказательств того, что Этингер лечил Щербакова неправильно. В ноябре 1951 г. был приготовлен отчет в ЦК о подозрительнй смерти высоко поставленных лиц, включая Щербакова, Жданова, Димитрова, Чолбойсена и лечения А. Андреева. Весь конец 1951 г. - начало 1952 г. (почти целый год) дело врачей шло ни шатко ни валко. 3 марта 1951 г. Этингер умирает. И ничего до июля. Затем арестовывают Карпай 16 июля 1951 г. и ничего. Причем Карпай упоминает о письме Тимашук. Она указывает, что Тимашук подавала в отношении ее заявления о том, что Карпай дает "неправильный анализ по снимкам ЭКГ. Однако каждый раз при проверке ее заявлений факты не подтверждались. Наиболее характерный случай произошел в 1948 году, когда Тимашук заявила о том, что я дала неправильное заключение по электрокардиограммам Жданова, а лечащие врачи в связи с этим организовали неправильное лечение». И опять ничего не происходит. Потом целый год дело врачей валяется без всякого движения и Игнатьев даже предлагает осудить Карпай через Особое совещание. Возникает вопрос, у чекистов, что сроки следствия не установлены? Почему целый год ничего не делалось? Более того, если все так серьезно, то почему не допрашиваются другие участники лечения? Ведь имя Тимашук уже названо. Кто мешает? 16 июля 1951 года по апрель 1952 года так ничего от Карпай и не нарыли. Карпай все отрицала. Поэтому оснований для продолжения дела не было. Почти год Карпай держали в тюрьме по ничтожному поводу и потом решили ее осудить с помощью Особого Совещания. С таким предложением вышел к Сталину Игнатьев. Это говорит, что ничего предосудительного следователи в деле Карпай не нашли и что Особое совещание исправно работало при жизни Сталина. Летом 1952 в деле появляется Тимашук. Если она была вычислена на основании свидетельства Карпай, то почему ее не вызывали так долго, целый год. Если не она, то кто о ней сказал? Неужели целый год ничего не было. 4. Неожиданно быстрый резкий и драматический конец. В течение четырех месяцев после этой встречи в начале 1952 г. Игнатьева и Рюмина со Сталиным никаких новых следственных инициатив не было. Не было и новых арестов. Сталин, как казалось, отошел от решения текущих проблем. Егорова и Виноградова арестовали после этих вызовов Тимашук в МГБ (18 октября Егорова и 4 ноября Виноградова). Г.В. Костырченко, изучавший архивы МГБ по этому делу, обнаружил, что «...именно в ходе этого визита случайно выяснилось, что Тимашук, работая заведующей кабинетом электрокардиографии Кремлевской больницы, имела непосредственное отношение к лечению Жданова в последние дни его жизни». Но о Тимашук сообщила следствию ещё Карпай. Из сообщения Игнатьева Сталину, где Карпай предлагалось осудить через Особое совещание, видно, что никакого дела врачей нет и в помине. Предлагается изолировать Карпай через Особое совещение, что показывает, что ниаких улик у следствия нет. И вдруг осенью 1952 г. дело врачей получает стремительное ускорение. 24 июля 1952 года Тимашук вызвали в МГБ для консультации все еще по поводу лечения Щербакова и в связи со следствием по делу арестованной еще в 1951 году доктора Карпай. А почему до этого цедлый год не вызывали? Почему ДВ так долго тлело? Выжидало своего часа? Почему так медленно разворачивались все эти дела и почему они по мановению волшебной палочки ускорились в конце 1952 г., остается неясным с точки здравого смысла, но запах провидения чувствуется и здесь. Новое расследование и раскручивание дела началось медленно с сентября. Причем, дело врачей запустили только тогда когда были убраны Власик и Поскребышев? Кто-то отслеживал дело врачей и либо притормаживал его Варфоломеев, либо ускорял его. Видимо, кукловоды ждали времени, когда уберут Власика и Поскребышева, Власика убрали. Быстрое развитие событий в деле врачей сформулировал Шемилиович. Он, будучи почти приговренным к смерти, написал 11 июля письмо Маленкову, с заботой о том, что Лечсанупр плохо лечит лидеров СССР. Там сидел Суханов и помог донос состряпать поубедительнее. Оказывается, о проблемах Лечсанупра в 1948 и 1949 гг. открыто писал Шимелиович арестованный потом по делу ЕАК. Почему его сигналу был дан ход только летом 1952 г.? То есть дело врачей вдруг (!!!) закрутилось осенью 1952 г. Приглашают Тимашук только летом 1952 г. Неужели это никому не были видны эти разрывы в проведении следствия. Но Тимашук видимо, опять мало распространяется о своем письме и тем более описьме Кузнецову. Если бы она созналась, что писала Власику и затем это письмо было передано Егорову, а потом она писала Кузнецову, то все бы былипоставлены на уши. Она, видимо, молчит о деталях. Просто же само по себе ее донос на Карпай мало кому интересен. Мало ли их писалось в те годы. Игнатьев пишет о том, что Карпай неправильно сняла ЭКГ Жданову ещё 2 апреля 1952 г. и ничего никто не реагирует. Или Сталину все это было не интересно, или он понимал, что врачебные ошибки возможны... Теперь посмотрим на ход следствия осенью 1952 г. Уже арестованы Виноградов и Егоров, но они ничего не говорят о письме Тимашук. По крайней мере, в тех протоколах допросов, которые опубликованы, ничего такого нет. Никакого дела врачей опять нет и в помине. Пока расследование идет ни шатко ни валко. И вдруг взрыв. 11 июля практически осужденный по делу ЕАК Шимелиович пишет, стоя одной ногой в могиле Маленкову требуя расследования плохого лечения в Лечсанупре. Это происходит во время перерыва суда над ЕАК. Письмо его попадает к Суханову и тот настраивает Маленкова на раскрутку дела врачей. Уже 11 августа 1952 г. к следователю вызывается Тимашук. Ю. Мухин обратил внимание на такой штрих. В октябре 1952 г. о неправильном лечении Жданова начал говорить арестованный профессор Егоров, а в начале ноября - академик Виноградов. А ведь Рюмин начал дело против Абакумова, обвинив того в создании условий для смерти врача Этингера, чтобы скрыть факт того, что врач Этингер признался в умерщвлении в 1945 г. члена Политбюро Щербакова в июле 1951 года. И вот осенью 1952 г. Рюмин, казалось бы, добился победы - получены доказательства того, что и второй член Политбюро умерщвлен врачами, и тоже под прикрытием Абакумова. Казалось бы, Рюмину нужно орден давать, а его, замминистра МГБ, по распоряжению Сталина увольняют из органов МГБ 12 ноября 1952 г. - сразу после «победы». В чем дело? Почему дело врачей вдруг закрутилось непосредственно перед и сразу после XIX съезда Партии? Что тогда на съезде произошло? Виноградова арестовали после съезда. Почему? Почему после XIX съезда? Потому, что стало ясно, что Сталин собрался резко ускорить технологический прогресс и заменить часть элиты. Потому что было объявлено о реформах и номенклатура стала более соглашательской с агентами ЦРУ. Кто-то подставил, запустив в нужное время дело врачей, которое тлело годами и постоянно разваливалось. И только после съезда начинается раскрутка. Нет ли здесь команды извне? Сталин увлекся теорией и просмотрел активизацию вражеской агентуры. А Игнатьев? Встаньте на его место: уже год, как арестован Абакумов по подозрению в еврейском террористическом заговоре, но не признается в нем! И не он один. Молчат арестованные вместе с ним его «подельщикиевреи», работники МГБ: Эйтингон, Питовранов, Матусов. Молчит врач-кардиолог Карпай. А что это значит? А это значит, что никакого еврейского заговора нет, что Рюмин с благословения Игнатьева завел дело в тупик. Вообще антисемитизм был очень странный и не я один обратил на это внимание. В марте 1953 г. Егоров написал Берия: "Я абсолютно отказываюсь понимать, почему я, русский человек, был приписан в одну группу с еврейскими националистами". Казалось бы, что после того, как Сталин убрал юдофоба Рюмина из МГБ, еврейская тема должна была заглохнуть. Но не проходит и двух месяцев, как Игнатьев уже сам, без Рюмина, производит аресты полтора десятка врачей-евреев. Возможно (и наверняка), они вели всякие антисоветские разговоры, возможно, из-за этого их кто-то подозревал в злом умысле, но ведь они не лечили Жданова! Рюмин за юдофобство уже наказан, зачем Игнатьев снова пошел по его стопам? Затем кукловоды действовали быстро и решительно. 13 января подбивают Сталина на запуск антисемитской кампании. Затем нагнетают истерию. Зачем? Когда Сталина догадался и дал указание прекратить, они его отравили, причем до этого убрали Новика и коменданта Кремля. Это недовольство Сталина (из-за гнева Сталина на Власика и Поскребышева) искуссно направлялось в деструктивное русло, что превращало расследование в охоту на ведьм. Почему Сталин все это допустил? Неужели не видел, как к нему подбирались щупальца врагов. Наверное, увидел но поздно, заперся на даче, но там уже тоже были враги. ДВ везде затягивание, была дозированная подача. Здесь идет массированный вброс информации в СМИ. 5. Четкое достижение целей. Если вспомнить все странности дела врачей, то возникает предположение, что дело врачей специально использовалось для отвлечения внимания Сталина, для того, чтобы в нужный момент им манипулировать. Как известно, голова во многом зависит от шеи. Куда шея повернет, туда и голова смотрит. Самое интересное, Сталин прекрасно понимал, что им могут манипулировать. Например, говоря о членах Политбюро, Сталин заметил: "Другие заведующие, если у них есть между собой разногласия, стараются сначала согласовать между собой разногласия, а потом уже в согласованном виде довести до моего сведения. Даже если остаются не согласными друг с другом, все равно согласовывают на бумаге и приносят согласованное. А Вознесенский, если не согласен, не соглашается согласовывать на бумаге. Входит ко мне с возражениями, с разногласиями. Они понимают, что я не могу все знать, и хотят сделать из меня факсимиле. Я не могу все знать. Я обращаю внимание на разногласия, на возражения, разбираюсь, почему они возникли, в чем дело. А они прячут это от меня. Проголосуют и спрячут, чтоб я поставил факсимиле. Хотят сделать из меня факсимиле" [115]. 6. Сталин никакого отношения к ускорению или инициированию дела врачей не имел. О том, что не И.В. Сталин инициировал «дело врачей», свидетельствует сотрудник для поручений И.В. Сталина В. Туков: «Однажды едем в машине. Сталин говорит: «Что делать? Умерли один за другим Жданов, Димитров, Чойбалсан, а ранее - Менжинский, Горький... Не может такого быть, чтобы так внезапно умирали государственные деятели! Видимо надо заменить старых кремлёвских врачей и подобрать молодых». Я сказал: «Товарищ Сталин, старые врачи имеют большую врачебную практику, а молодые - одна зелень, без опыта». Сталин: «Нет, надо заменить... поступают сообщения об отравлении лекарствами соратников, из кремлёвской больницы. НКВД настаивает на аресте некоторых старых врачей, лечивших Димитрова, Жданова и других» [16, С.59 - 60]. Обратите внимание - Сталин ничего не инициирует, а настаивает НКВД!!! Смирнов посетил дачу Сталина в 1949 г. в Сочи сразу после смерти Димитрова. Сталин спросил, кто лечил Жданова и Димитрова? и т.д. Но это анекдот даже Брент и Наумов это понимают [87, С. 168]. Если же Сталин догадался в 1949 г., то почему он тянул 2 года? Например, 4 декабря 1952 г. Политбюро принимает ещё постановление "О вредительстве в лечебном деле". Как будто бы рассказывал позднее бывший в то время завотделом ЦК Семен Денисович Игнатьев, Сталин вынес вопрос о "врачах-убийцах" на заседание политбюро. Но Игнатьев все это рассказывал уже после смерти Сталина. Поэтому я ему не верю. Опять же это не говорит о том, что этот вопрос инициировал Сталин. Во-первых, тогда уже никакого Политбюро не было. Во-вторых Сталин в последние годы никаких заседаний Политбюро не организовывал. Он все решал путем вызова ответственных людей и немедленного принятия решений (см. выше). Итак, видимо, кто-то знал о письме Тимашук и ждал сигнала. Кто? Не верится что сведения о нем нашли случайно. Поэтому мне кажется что именно Булганин дал указание Игнатьеву согласовать в Маленковым и Берия решение о возобновлении следствия по делу ЕАК, а затем стимулировал раскрутку дела врачей. ^ Ну а что же остается в сухом остатке? Остается результат, достигнутый провидением - были удалены верные Сталину, хотя и пившие Егоров, Смирнов, лечащие его врачи, был подпорчен международный авторитет СССР. В общем все то, что нужно было нашему провидению и нанятым им кукловодам. Итак, целью "дела врачей" было убрать врачей Лечсанупра из числа лечащих и попытаться манипулировать составом врачей для того, чтобы удалось провести отравление. Дело врачей то замирало, то ускорялось явно по команде внешнего кукловода. Преступная невнимательность Сталина к делам МГБ в последний год жизни обернулась делом врачей и его смертью. Используемые в качестве слепых котята, номенклатура реализовала блестящий замысел кукловодов, а Сталин был занят подготовкой к перестройке и прошляпил заговор. Нет, конечно, проще всего все можно объяснить случайным совпадением событий, но не слишком ли много совпадений? Стимулировав раскрутку аскрутив дела врачей, "провидение" добилось 1) удаления Егорова и Смирнова, опытных и преданных Сталину, хотя и вороватых и пьющих специалистов; 2) удаления лечащих врачей: 3) удаления Поскребышева; 4) удаления и дискредитации врачей-евреев, которые могли бы спасти Сталина, как тот врач, что спас лидера Афганистана Амина. Если Сталина не удалось бы предъявить больным народу, то его смерть списывалась бы на деятельность врачей-убийц евреев. Вот ещё зачем нужны были гонения на врачей-убийц. 1 октября 1952 г. П.И. Егоров был снят с должности начальника Лечсанупра Кремля и на его место будто бы по предложению Маленкова и Шкирятова назначили генерал майора медслужбы И.И Куперина, до того возглавлявший медико-санитарный отдел ХОЗУ МГБ СССР. 1 декабря 1952 г. был уволен, скорее всего за то, что не уделял внимания работе Лечсанупра, министр ЗО Е. Смирнов. Новый министр Третьяков - это бывший директор НИИ курортологии. Директор НИИ курортологии - очень сомнительный врач. Хорошее дело! На место министра ЗО ставится человек, который ничего не знает, какие врачи хорошие. Интересно, а кто его рекомендовал? Кто принял решение удалить, а затем арестовать Егорова и министра Смирнова? Ведь Сталин как раз заканчивал свою работу по политэкономии социализма. Возможно, что Сталину постоянно капали на мозги, что медицина дезорганизована, надо мол принимать меры. Был также отстранен Поскребышев (см. ниже), отстранен лечащий врач Кулинич, от Сталина удалены хорошие медицинские специалисты. По отзывам детей и людей, знавших врачей-евреев, которых подвергли остаркизму, они были очень неплохими специалистами. Они получили очень хорошее образование [61]. Казалось бы, зачем вообще делать акцент на врачах-евреях? Там же было полно русских. Более того, лечащими врачами и у Жданова и у Щербакова были русские: Майоров и Рыжиков. Жданова вообще лечили одни русские за исключением Карпай. Именно они виноваты: русский Рыжиков "убил" Щербакова, русский Майоров "убил" Жданова. Для чего вообще вся эта бодяга затевалась? Зачем антисемитская истерия? Но все становится ясным если посмотреть на дело с точки зрения кукловода. Антисемитизм мог помочь стимулировать отъезд евереев в Израиль и одновременно расколоть единое советское общество. В случае, если Сталин умрет сразу можно будет свалить убийство на врачей-убиц еврейского происхождения. Наконец, результатов "дела врачей" стало удаление многих хороших врачей из окружения Сталина и деморализация остальных. РЕЗЮМЕ Итак, три года не было никаких попыток продолжить "дело врачей". Если бы Сталин знал о письме Тимашук и плотно курировал МГБ, то он бы не стал снова бужировать проблему, если вопрос уже решен. Значит, не знал. Возобновление интереса к "делу врачей" в 1951 г. связано с показаниями Карпай. Дополнительные проверки показали, что Тимашук была права. Почему же тогда не раскрутили "дело врачей" в конце 1951 г.? Ах Сталин был на юге? Допуастим, но почему не возобновили в феврале, когда Сталин вернулся? Ведь антисталинисты все уши прожужжали о том, что Сталин имел патологический интерес к раследованиям дел врагов народа. А ведь все проще объясняется, если принять, что Сталин не знал. А Власик мешал раследованию. А внимание Сталина отвлекали откровенной мурой вроде Мингрельского дела и дела Варфоломеева. Почему же все раскрутили в летом 1952 г.? Почему вдруг стоящий одной ногой в могиле обвиняемый по делу ЕАК, вдруг озаботился здоровьем лидеров СССР? И опять все проще в рамках моей версии - Власика скинули, можно разводить пары. Почему информация о письме и действоях Власика и Поскребышева довоится до Сталина только в ноябре-декабре 1952 г.? А очередной пункт операции успешно реализован можно идти дальше. |
Ваша оценка этого документа будет первой.
Ваша оценка:
Похожие:
База данных защищена авторским правом ©MedZnate 2000-2016
allo, dekanat, ansya, kenam
обратиться к администрации | правообладателям | пользователям
allo, dekanat, ansya, kenam
обратиться к администрации | правообладателям | пользователям