Уроки рисования как я их провожу
|
|
Скачать 1.81 Mb.
|
|
Итак, мой стиль уроков рисования и живописи это Философия детского рисунка Сказочка про то, как царь Балобдуй учился рисовать у Матвея-крестьянского сына |
| Уроки рисования – как я их провожу Иногда я провожу рисовальные уроки или занятия: в детских садах, в школах, в туристическом лагере, в Педагогическом университете, дома, в гостях… То есть это не наш внутренний семейный процесс, а нечто иное. Оговорю сразу: речь идет об эпизодических, часто разовых занятиях. Цель при этом состоит не в том, чтобы планомерно учить рисовать или планомерно и системно развивать творческие навыки, а в том, чтобы вдохновить, показать возможности такого чудесного дела, дать людям почувствовать прелесть занятий живописью… А иногда задача еще проще: дать разовое впечатление, которое запомнится. А постоянно я никого не учу, нет такого опыта у меня пока. Мой подход: подготовить все материалы и простые идеи, чтобы народ мог сразу включиться в свободный творческий процесс. Я всегда хвалю, ободряю, воодушевляю, немного советую. Если дело происходит у нас дома, то работает вся обстановка – картины, разрисованные стены, множество поделок, «настроение квартиры»… Иногда мы организуем общий процесс – рисуем рядом. Я выдаю кисти, краски, другие материалы и показываю, как с ними обращаться. Малышей подстраховываю – чтоб не измазюкали все вокруг и самих себя. Взрослые нуждаются в том, чтобы несколько раскрепоститься, поверить в себя. Ребята школьного возраста часто советуются по поводу работы на разных этапах. Совсем другая форма – открытые уроки в детских садах. Я несколько раз проводил такие мероприятия в разных формах – показывал детям работу масляными красками. В одном случае я пришел в группу, меня представили, я сел за стол, разложил краски, кисти, разбавитель, тряпки и все прочее, достал подготовленную доску и начал рисовать. Дети подходили, смотрели, иногда просили разрешения что-то подкрасить, попробовать. Я показывал, как развожу краски, как их смешиваю, как надо брать краски кистью и класть на доску. Я давал ребятишкам немного поработать, предварительно объяснив задачу. Приходилось, конечно, следить за порядком, чтоб не испортили картину. Причем группа была разновозрастная – от двух до семи лет. А в другой раз все было построено строже. Мне предложили уложиться в регламент: полчаса на группу. Я, конечно, был сильно озадачен. Но отказываться или спорить не хотелось. Я загрунтовал по куску оргалита на каждую группу и нарисовал на них по Солнышку (простым карандашом). Подготовил всего несколько масляных красок: желтую, красную, синюю и белую. Перед уроком все это разложил на столе. Когда дети пришли и встали передо мной, я при них развел краски, выдавливая их из тюбиков и давая всем присутствующим возможность насладиться сим простым, но непривычным и завораживающим процессом. Потом объяснил задачу. Потом дети подходили по одному, брали кисть и рисовали Солнышко, используя желтую и красную краски. Каждый делал несколько мазков и передавал кисть следующему. Командовал сменой я. Затем точно так же нарисовали небо, смешивая синюю и белую краски. Получилась картина. Настоящая и вполне симпатичная.  В обоих случаях описанных открытых уроков получившиеся картины оставались в детских садах – теперь дети могли на них смотреть и вспоминать процесс рисования, в котором принимали участие. А вот другая ситуация. Меня попросили помочь с математикой мальчику девяти лет. Знакомлюсь и вижу: парень очень живой, эмоциональный, тонко и энергично чувствующий, весьма сообразительный. Математика школьного учебника для него суха и далека от его способа восприятия жизни. Чуток порешав примеры, мы с ним начинаем вместе рисовать – кое-как, карандашом на листках бумаги, сидя рядом на диване. Я чувствую живой отклик этого парня, он «врубается» сразу. Постепенно, между делом немного решаем задачи, рисуя к ним рисунки. «Пошло!» Парень забывает, что математика – штука скучная. Мы рисуем и решаем. На следующее занятие я приглашаю его с мамой к нам домой. Тут уж совсем не до математики! Мы разглядываем картины, раскрашенные кирпичики, кубики и камушки, рисуем вместе с Машей. Бьющей изнутри и через край буйной энергии молодого человека предлагается адекватный выход – стихия образов, стихия художественного творчества. Мама с пониманием поддерживает. Третье занятие проходит снова у них дома. Мы интенсивно занимается математикой (с переменным успехом), используя рисунки. Потом пересаживаемся с дивана за стол и начинаем рисовать фломастерами по очереди: картинку он, картинку я. Время летит, мне жаль уходить. Продвинулись ли мы в плане математики? За три занятия это трудно. Но новую форму занятий его мама, по-моему, увидела и сможет использовать. Важно уйти от скуки и несосредоточенности в интенсивный, энергичный, интересный процесс. Иногда я провожу «сказочные уроки». На них дети тоже рисуют. Я выбираю подходящие сказки и читаю их в классе. Особенно удобна история про растущую и осваивающую все более сложные и интересные способы взаимодействия с окружающим миром картошку (она стала живой) – одна из «Солнечных сказок». Во время чтения я мелом на доске постепенно рисую, как у картошки появляются глаза, уши, рот, нос, ручки, ножки – по ходу истории. То есть получается живая, динамичная иллюстрация. ^ – создавать психологическую атмосферу и общую обстановку, благоприятную для свободного, позитивного творчества; – показывать свои работы в качестве иллюстраций, тем для поисков, образцов, объяснения; – показывать, как работаю я сам и вовлекать ребят в общий процесс; – помочь организовать рабочее место и научиться управляться с красками, кистями и прочими материалами; – лишь слегка советовать или предлагать что-то при необходимости; – учиться самому у детей. По моим наблюдениям, даже одно-два занятия могут дать очень глубокие и сущностные впечатления для ребенка, подростка, взрослого. Я именно так подхожу, стараюсь осознавать каждый такой урок как весьма важное дело, как особенное приключение – и для меня, и для тех, с кем его провожу. Конечно же, я сам тоже многому учусь во время обучения других. Естественно, обычно трудно при первом знакомстве с человеком, группой достичь высокого уровня концентрации творческого состояния. Но если есть время на подготовку, то все же обычно удается сформировать осознанное и качественное действие. Я продумываю весь ход занятия, «проигрываю» разные варианты, стараюсь предугадать возможные трудности, ориентируясь на известную заранее информацию. Главный ориентир – интерес, динамичность. Без этого любое занятие развалится. И конечно, реальный урок идет во многом не так, как задумывалось – это живая ткань. Если занятие происходит экспромтом, то тут тоже есть радость. Я могу просто живо и искренне откликаться на запросы и действия моих учеников, могу сам творить рядом с ними, искать интересные решения. Иногда так получается даже веселее, чем с подготовкой – больше энергии спонтанности и неожиданности. Но и занятие без особой моей концентрации на нем, без особого моего старания может иметь смысл. Это ведь общение. Даже если мы не очень продвинулись в плане творчества, мы можем что-то другое важное тут достичь. А иногда детям или взрослым просто надо предоставить условия и свободу и почти их не трогать – пусть поработают сами. Иногда мне бывает грустно, и я думаю, что в таких вот эпизодических художественных мероприятиях мало толку. Но потом понимаю, что эти мысли – проявление стереотипного подхода. Мне помнятся почти все уроки, которые я проводил по описанной здесь идее. Существует не только ежедневный тренинг, необходимый нам в обучении. Существует еще и театр, и цирк, и праздник, и просто непривычная, особая ситуация – все это тоже работает и дает нам расширение возможностей. Концепция разового занятия, открытого урока, мастер-класса занимает весьма существенную роль в моей работе. Форма и структура общения, обмена в условиях, когда люди встречаются на короткое время, отличаются от семейной ситуации взаимодействия. Но для меня суть дела и там, и там одна и та же: совместный творческий процесс (с некими ориентирами и техниками, но свободный, естественный, интересный и доброжелательный). ^ В данной главе я кратко изложу результаты моих многолетних наблюдений за процессом детского творчества и соответствующие мои размышления, рождавшиеся по ходу дела. То есть получается вроде концептуальных идей. По-моему, для родителя и педагога весьма важно не только осуществлять те или иные воспитательно-обучающе-развивающие действия, но и понимать, осознавать некие общие, системные принципы, являющиеся «стержневой линией», «связующей нитью» всех конкретных методов и техник. Две стихии Как я уже немного писал, в рисовании с детьми и для детей хочется совместить две стихии: свободу и организованность. Тут часто возникает путаница. Кто-то боится избытка свободы. Таким людям кажется, что тогда «все пойдет вразброд», «не будет никакого порядка», «энергии хаоса сокрушат смысл и разумную гармонию» и т.п. Кто-то боится избытка организованности. Им кажется, что тогда «умрет всякое живое», «задохнутся вдохновение и радость», «возобладает серость и стандартизированная механистичность» и т.п. Такие опасности реально существуют, крен в ту или иную сторону – вещь довольно обычная у многих педагогов и родителей. Я стараюсь соблюдать баланс. В моей практике работы с детьми существуют и ситуации, когда я «напрягаю» на занятиях. Но к рисованию сие не относится. Это ведь не обязательный предмет, как алгебра или русский язык. Рисование у нас всегда дело сугубо добровольное. Я могу лишь немного простимулировать детишек: напомнить им порисовать, воодушевить, посоветовать, попросить мне помочь, изобрести для них новые интересные формы… У меня концепция такая. Творчество – дело свободное, оно реализуется только на основе искреннего интереса и желания. Но с другой стороны, в этом процессе может присутствовать некая организованность, некие помогающие дополнительные условия, которые помогают «зажигаться» и «гореть» «огню творчества». Психологическая атмосфера, позиция находящегося рядом взрослого, обстановка, наличие материалов и их качество, общий настрой, понимание задачи, образцы и заготовки для работы, примерный режим… – все сие является мощной поддержкой свободному, искреннему и спонтанному творческому процессу. Более того, системная организованность помогает «гореть» этому «огню» не отдельными всплесками, а длительно, помогает сделать не сиюминутную поделку, а законченную художественную вещь (может быть – сложную, может быть – простую). По-моему, главное тут – деликатность педагога и родителя. Поучить, но не слишком. Организовать, но не потушить импульс свободы. Дать свободу, но помочь сориентироваться. Поддержать индивидуальный стиль, но слегка его направить в русло рабочего процесса. Предложить варианты, но не уговаривать и не давить. Искренне и по-доброму обсудить результаты творчества. Морально поддержать, но стимулировать к росту, к совершенствованию… Основа мышления Я понимаю так, что детские рисунки – это некие базовые, глубинные, исходные формы восприятия и отражения мира. Это символы нашего детского мироощущения. Мы нуждаемся в их проживании в детстве. А если в детстве по каким-либо причинам мы не смогли их прожить, то мы нуждаемся в них в зрелом возрасте. Наверное, не обязательно их именно рисовать, существуют и другие способы проживания образов. Но рисовать их – хороший метод. Он универсален, удобен, имеет массу возможных форм. Рисуя вместе с детьми и для детей, мы осуществляем сей процесс уже сознательно. Взрослый как бы «допроживает» то, что недостаточно глубоко или недостаточно объемно пережил в своем детстве, то, в переживании чего он испытывает глубинную внутреннюю потребность. А ребенок при таком «раскладе» получает соавтора, партнера, товарища по игре с образами-символами. И конечно, такая совместная игра дает каждому из участников много больше, чем одинокое личное «ковыряние». Хотя кто-то и сам по себе может активно творить. Но вместе все же обычно веселее. Мне кажется, что именно в дошкольном возрасте открыта та дверь, которая ведет в огромный мир многообразных образов. Если ребенок их наблюдает в Природе, в работах других людей, в обычных бытовых предметах, рисует их, изучает в практике творчества, то эта дверь остается открытой и далее. Даже если человек займется потом другими делами, дверь открыта – можно в любой момент зайти туда. А если она закроется в те детские годы по причине неиспользуемости, то найти ее в зрелом возрасте много сложнее. Фактически, речь идет о формировании образных основ мышления, в том числе и логического. Ведь логика всегда оперирует объектами. А объекты всегда имеют какой-то внешний вид, какую-то образную форму. И лишь потом начинается абстрагирование типа «А плюс В равно С». Но и сам процесс абстрагирования, само умение абстрактно мыслить очень родственно обозначению предметов символами: человечек, Солнышко, рыбка, бабочка… Мне кажется, что умение «детским» символом обозначить объект – начало абстрактного мышления, его база, опора. Интеллект изначально формируется как «живой», то есть тесно увязанный с жизненными образами реальных предметов. С другой стороны, абстрактные изображения расширяют пространство внутренних и внешних связей – мы как бы видим, что «можно еще и так соединить, связать, соотнести…» И это тоже качество, присущее хорошо развитому интеллекту. Свобода мышления, богатство ассоциаций, многовариантность аспектов рассмотрения любой задачи – все это естественно развивается в детских играх с образами и символами. Когда я учился высшей математике и теоретической физике в нашем сложном Политехническом институте, успешность моих занятий во многом определялась умением представить в образах физические и математические понятия, правила и взаимосвязи. А сейчас, объясняя двоечникам физику или математику, я часто словно упираюсь в стену: ребята не могут представить то, о чем говорится. И поэтому для них логика превращается в хаос из непонятных слов и формул.  Еще раз подчеркну, что речь в данном случае идет не о специфических художественных способностях, а о развитии свободного образного мышления как универсального качества, необходимого любому человеку. Сила естественности Самые высококвалифицированные взрослые художники, бывает, говорят, что многое бы дали, чтобы уметь рисовать так же свободно, искренне и естественно, как дети. Нам, взрослым, трудно быть естественными – как растет трава, как течет вода в ручье, как поет соловей, как рисует свой узор в воздухе порхающая бабочка, как движется кошка, как мороз рисует зимой на стеклах… Взрослея, мы во многом теряем умение быть простыми. Возможно, это происходит потому, что мы учимся сложным вещам. Мир начала XXI века очень сложен, в нем масса всяких правил, ограничений, условностей, неестественных форм… Освоить жизнь в таком мире, наверное, невозможно, не усвоив целого ряда стандартов. Но беда в том, что, усваивая стандарты, дети теряют исходное состояние свободы. Некоторые люди, «продравшись» сквозь густые дебри правил и жестких схем, ухитряются заново ощутить вкус свободы, простоты и гармонии – когда они, освоив приемы и техники, могут уже не думать и не заботиться о нормах, канонах и стандартах, а творить свободно, обладая теперь уже не только исходной спонтанностью, но и опытом. Однако, далеко не все, к сожалению, доходят до такого состояния. А скольких детей навсегда отпугивают и отталкивают жесткие и скучные правила, заставляя искать формы психологической защиты – от хулиганства на уроках до изощренного самообмана или полной пассивности! Корифеи академического искусства и академической науки утверждают, что без упорной, трудолюбивой, многолетней «школы» невозможно достичь профессионализма и мастерства. Конечно, сие абсолютно верно почти всегда. Но рисовать – это естественное состояние человека. Такое же, как говорить, петь, танцевать, читать, считать, писать… Рисуя с детьми, по-моему, очень важно сохранить у них естественное отношение к образам мира и к образам, которые они создают карандашами и красками. Радость и интерес, удивление и свобода дают энергию и энтузиазм. Если их потушить, то для большинства людей почти любая работа теряет смысл. Ведь очень трудно сделать что-то качественно просто потому, что «так надо». Большинство людей не становятся профессиональными художниками, посему техники и «школа» для них не особенно важны. А вот умение быть естественным пригодится каждому. Я всегда учусь у детей именно естественности – в линии, в цвете, во взгляде, в идее… Рука и мысль могут двигаться свободно. Состояние ребенка (особенно маленького), его пример, его сотрудничество – прекрасные ориентиры и поддержка для взрослых в творчестве. И не только в художественном, но и во многом другом. Конечно, дети делают и массу не шибко гармоничных вещей. В том числе и в сфере творчества. И я не склонен думать, что сие происходит лишь по причине того, что мы их «испортили» нашими правилами, ограничениями, принуждениями и вообще дурным примером. Разглядывая рисунки детей, мы можем учиться отличать естественные и глубокие работы от поверхностных, невротичных, скудных по фантазии и средствам… И наше участие помогает детям в их поисках гармонии. Поиск гармонии И рисунок, и картина, и сувенир могут нести и гармонию, и дисгармонию. Одной из важнейших вещей в творчестве (а может, и самой важной) является поиск гармонии: душевный настрой, наблюдение окружающего мира, конкретные действия (в данном случае с художественным материалом). И это естественно влияет и на степень общей гармоничности человека, на его поиски гармонии во всех других областях его деятельности. В детском рисунке поиск гармонии идет не за счет виртуозного владения техникой, не за счет системного многолетнего образования или интеллектуального понимания законов живописи. Здесь другая история. Для ребенка поиск гармонии – порыв его души, данная от рождения тяга к доброте и свету, радости и счастью, свободе и любви. Внимательно наблюдая гармоничные образы в Природе и в том, что создано людьми, ребенок все глубже и глубже постигает тайны мироздания, переживает особые состояния души, учится видеть и чувствовать. И даже если ему не всегда удается отразить в своих рисунках удивительную и непостижимую целостность и соразмерность мира, то дело-то все равно стоящее! Я часто удивляюсь, как мало люди обычно любуются теми чудесами и красотами Природы, архитектуры и простейших бытовых образов, которые почти всегда рядом. Одни деревья чего стоят! Ни один художник, даже самый величайший, не может в полной мере отразить их красоту. Но смотреть-то мы можем все! А игра пузырьков воздуха в газированной воде! А тихо ссыпающийся с ладони сухой песок! А блики солнечного света на окнах!… Создавая изображения, ребенок как бы еще глубже пропускает через себя гармонию образов внешнего мира. Та искра Божия, что внутри каждого из нас, резонирует со Светом. И рождается нечто новое. По-моему, это прекрасно! Иногда я думаю, что лучше любой картины – вид за окном. А когда между моими поисками на холсте и образами внешнего мира наступает вдруг резонанс… За спонтанной простотой вдруг начинает ощущаться обжигающая и взрывающая глубина. Тайна цветка или ящерки вдруг превращается в тайну Мироздания. Краски и холст вдруг перерождаются в нечто абсолютно новое. Мне кажется, что для детей такие переживания – более привычные, особенно в процессе рисования. Может, они и не формулируют их такими словами, но что-то подобное ощущает, по-моему, хоть в какой-то степени любой рисующий ребенок. Как-то, помню, работал я над картиной, где на фоне зимнего неба изображено зимнее дерево. Я несколько недель специально наблюдал деревья и лежащий на их ветках снег. Я внимательно разглядывал голубовато-белесое небо в декабре и в январе в солнечные дни. И вот, сидя у себя на кухне за столом и рисуя абстрактные полосы разных оттенков синего и голубого цветов, которые изображали небо на моей картине, я «случайно» глянул в окно. И вдруг явственно ощутил, что в данный конкретный момент на моей незаконченной работе изображено именно то состояние постоянно меняющегося неба, которое в данную секунду я вижу в узоре легких белых облаков на фоне глубокой синевы. Меня прямо до мурашек на коже проняло. Это было такое сильное ощущение, что его невозможно забыть. В тот миг я понял что-то такое про небо и про живопись, и про себя самого, что словами не выразишь, но что является очень-очень важным и сущностным. Отразилось ли это в картине? Конечно. Хотя, думаю, до гармонии естественного неба ей все же далеко. Игра с самим собой и с миром Я постулирую такую идею: человеку не должно быть скучно с самим собой. В любом возрасте. При отсутствии активных внешних ситуаций ребенок, подросток, взрослый должен всегда уметь «чем-то заниматься». Другими словами, это вопрос о самодостаточности. Мир всегда рядом. В нем всегда есть что воспринять, что обдумать и ощутить, что сделать. Почти в любых условиях. В большинстве случаев условия жизни наших детей вполне мягкие, достаточно благоприятные. По-моему, очень важно учить ребенка не просто пассивно использовать то, что сделали взрослые и дали ему (игрушки, телевизоры, конструкторы, компьютерные игры, книги, аттракционы, детские праздники и т.п.), не только следовать внешне заданным режимам и установкам (занятия в школе, домашние задания, поручения взрослых и т.п.), не только просто буйно проявлять естественную энергию в подвижных играх и в эмоциональных переживаниях, но и научить самому строить свой творческий рабочий процесс в мире – изучение и привнесение нового. В данном плане рисование – удивительно удачное дело. Оно абсолютно естественно, имеет безграничные возможности и формы, для него всегда имеется пища – зрительные впечатления, внутренние чувства, идеи… Слепым, конечно, тут трудно. Но ведь и слепой может рисовать! Особенно если использовать рельефно ложащиеся краски типа масляных или рельефную основу. А уж о людях с сильно ограниченными возможностями зрения и говорить нечего. Вот я, например. Просто процесс происходит несколько иначе, чем у тех, кто видит хорошо. Мне кажется, что это фундаментально важная вещь – умение самому чувствовать свою основу, обладать определенной устойчивостью в действиях, а не просто быть игрушкой в руках обстоятельств. Рисуя, человек этому и учится практическим путем. Особенно если он рисует не только «для себя», но я для «других». Но и «разговор с самим собой» бывает очень нужен, он тоже часть нашей жизненной игры, нашего жизненного приключения. Уважение к личности ребенка Для меня это один из ключевых моментов. Без него невозможно по-настоящему помогать человеку развиваться. Если мы не уважаем кого-то, то – стоп, нет контакта, нет процесса глубокого взаимодействия двух личностей, а возникает квазинастоящая структура отношений. Как бы неряшливо, неумело, бездарно, некрасиво, убого ни нарисовал ребенок свою картинку, мы можем (даже критикуя его работу) отнестись с уважением к его особому индивидуальному взгляду на мир, взгляду, который так или иначе отражается в любом рисунке. Когда педагог или родитель подходят с позиции «маленький – значит, глупый, значит, его учить надо» (что, разумеется, имеет под собой некоторую основу), тогда резко сужается диапазон воспитательных возможностей. Я подхожу с такой точки зрения, что любой человек, в том числе и самого маленького возраста, может подсказать мне нечто существенное по отношению к моему творчеству. Но я, конечно, не слепо следую советам всех и всякого. Просто интересно. Лично я всегда крайне осторожен в суждениях о качестве детских работ. Если мне не нравится, если я не вижу там глубины и гармонии, то это еще ведь ничего не значит. Просто, может, мы видим по-разному. Нужно весьма много мудрости и чуткости, чтобы, глядя на рисунки ребенка, суметь отличить в них те зерна, те ростки, из которых потом могут вырасти настоящие творческие плоды. * * * Вот и вся философия. А далее обратимся к жанру совершенно несерьезному – шуточным сказкам. Это специальные сказки для взрослых, особенно для педагогов, психологов и родителей. Их философский и педагогический смысл, надеюсь, не ускользнет от вас, уважаемые читатели. А главное – настроение, психологическое состояние. Возможно, большинство из нас подвержено излишней серьезности в нашей важной воспитательной работе. Иногда стоит просто отвлечься на что-нибудь смешное. Иногда стоит вспомнить, что все мы – дети, любящие играть во всякие игры, в том числе и в рисование ^ Жил да был в стародавние времена в одной европейской стране жестокий и гордый царь Балобдуй. Правил он довольно справедливо, царство-государство его процветало в экономическом отношении, соседи войной ходить боялись, а разбойников в своей стране он и вовсе повывел. Словом, управлял царь рукой твердой и крепкой. Но вот, во зрелых годах, наслаждаясь силой и финансовой стабильностью, роскошью и всяческими забавами и удовольствиями, царь Балобдуй почуял в своем сердце некую тоску, некое томление тихое. Поразмыслив о сем явлении, он призвал к себе мудреца Чин-ганч-пука, дабы посоветоваться или хотя бы просто облегчить душу. Родившийся в далеких краях Чин-ганч-пук частенько разговаривал с царем не только о государственных делах, но и, так сказать, неформально. Выслушав Балобдуя и пошевелив мозгами, мудрец молвил: – О великий государь! Я вошь, я права не имею ничего тебе советовать. Но скажу лишь то, что мне сейчас на ум пришло. А ты уж сам решай, полезная ли это информация или чисто моя дурь. Ибо ты велик, а я ничтожен. А может ли ничтожный советовать великому?! – Говори! – приказал царь, которому пришлась по душе речь Чин-ганч-пука. – Есть на востоке изрядно великая страна, называемая Россией, или Русью. Ты сие, государь, конечно, ведаешь. Когда-то мне доводилось недолго побывать там и пообщаться с некоторыми представителями народа, населяющего ту большую по территории и разнообразную по формам самовыражения тамошних жителей страну. – Как-то ты… это… мудрено говоришь. Словоблудствуешь. А я этого не люблю, – строго молвил царь. – Говори по существу и понятно. А то: «представители самовыражения»… Тьфу! Как твой язык такое выговаривает?! – Прости, о государь, мое скудоумие! Воистину, ты мудр, а я лишь путающийся в своих выражениях, убеждениях и заблуждениях интеллектуал. – Ну-ну… – уже ласковей произнес Балобдуй. – Русские люди, государь, страсть какие непонятные. У нас в Европе, а особенно в твоем чудесно устроенном государстве все, как говорится, тип-топ, все в ажуре, везде полный порядок. Может, это и гнетет тебя, о великий? «Когда все предсказуемо, начинается скука», – так говорил кто-то из древнеримских поэтов… – Ха! – встал с трона царь и приосанился. – Съезжу в Россию и погляжу. А ты, Чин-ганч-пук, будешь во время моего отсутствия страной править. И не вздумай отнекиваться! Не зря же твоя должность называется «мудрец»! – Тяжкая ноша, о великий государь… Но я твой раб и готов служить тебе… – смиренно ответствовал Чин-ганч-пук, с трудом сдерживаясь, чтобы не захихикать от радости. – Ну-ну! И чтоб все было тип-топ! – строго приказал Балобдуй. – Я выезжаю завтра. * * * Долго ли, коротко ли, доехал царь Балобдуй до русских земель. Поездив немного по России в карете, он решил вступить в более тесные контакты с русскими людьми, для чего оставил всю свою челядь и охрану на постоялом дворе, переоделся в простое платье, взял чуток денег и пошел искать приключений и откровений. Уже через пару часов дошел он до небольшой деревни – дворов пятнадцать. Стояло начало июня, все кругом цвело и пахло, и царь Балобдуй почувствовал себя бодрее и моложе. Он прошел немного дальше. И тут-то повстречался ему Матвей-крестьянский сын, парнишка лет одиннадцати, но уже с характером и с творческим подходом к жизни. Матвей пас гусей близ живописно текущей речки и при этом рисовал карандашом эскизы в большом блокноте. – Эй, пацан, чем это ты занимаешься? – окликнул его Балобдуй. – Акварели пишешь? – Пишут письма. А я рисовальщик, – хмуро ответил Матвей. – Шел бы ты, дядя, мимо. А то гусей напугаешь. Да и мне недосуг. Я работаю. – А что, сынок, тебе за твое рисование деньги платят? – решив сменить тон на более почтительный, спросил царь мальчишку. – Не. Я просто гусей рисую и реку. И что хочу. – А научи меня, – вдруг попросил Балобдуй неожиданно для себя. – Я, вправду, хочу. У меня и краски есть немецкие с собой – я их случайно в карман сунул. – Импортные… Акварельные… – удивленно протянул Матвей, увидев вытащенные царем краски. – Ух ты! А кисти есть? – Нема, – развел руками Балобдуй. – Ну ничего. Волос пряди срежем и ниткой к палочкам примотаем. А для воды у меня кружка большая есть. И они сели рядом и принялись рисовать. * * * Балобдуй совершенно обалдел. Он забыл, что он царь, что он взрослый, что у него куча денег и огромная власть, что у него есть одна официальная жена и несколько неофициальных, что он знает много-много всякого, что у него имеется огромный жизненный опыт… В данный момент силу и значение имело лишь одно: как и куда положить краски на листе бумаги. Матвей руководил процессом. Сначала он попросил Балобдуя нарисовать барашка. Когда царь успешно справился с этой задачей, они вдвоем принялись изображать стадо гусей, потом – реку с кувшинками, потом – небо с птичками… Крестьянский парнишка похвалил взрослого дядю и предложил: – Давай я буду карандашом рисовать, а ты раскрашивай! И дорисовывать что-то свое можешь. Они взялись за это дело. Солнце весело грело с неба, гуси спокойно щипали травку, ласточки летали и ловили мошек… А на листках бумаги появлялись все новые и новые откровения. – Весело с тобой рисовать! – одобрительно молвил Матвей. – Хороший ты дядька! – Ладно уж! – улыбнулся царь. И подумал, что это самая приятная и самая искренняя похвала, которую он когда-либо слышал в свой адрес. Они пообедали бутербродами с сыром и молоком, которые были у Балобдуя в котомке, и куском черного хлеба и квасом, которые были у мальчика. Дожевав и допив, пошли купаться в речку, оставив гусей под командой вожака стада умного гусака Свирьки. Свирька, поняв возложенную на него задачу, кивнул, перестал щипать травку, поднял голову и, уже не отвлекаясь, стал наблюдать за своим стадом и окружающим пространством. Накупавшись до одури и чуток обсохнув, Матвей и Балобдуй снова сели рисовать. На сей раз они работали каждый сам по себе и лишь изредка поглядывали, что получается у другого. Свирька снова хотел было пастись, но, поняв, что эти двое с головой ушли в творчество, вздохнул и продолжил наблюдение. Хорошо, что у Матвея оказался с собой толстый почти новый альбом. И красок хватило. И карандашей. И вдохновение было. * * * К вечеру они простились. Матвей погнал стадо гусей в деревню. А Балобдуй, подумав, пошел на свой постоялый двор. Они договорились встретиться завтра, если получится. Рисунки поделили, а краски Балобдуй оставил мальчику. На постоялом дворе царя ожидало письмо от его тайного советника по делам государственных служб Морфия. Советник сообщал, что Чин-ганч-пук ворует из казны в неслыханных масштабах, гноит в тюрьме половину министров и собирается воевать с Австрией. Народ недоволен, в стране начался экономический кризис, дети не хотят учиться в школах. Балобдуй, прочитав письмо, тут же вызвал своего походного управляющего и приказал немедленно закладывать лошадей. Он понимал, что надо спешить изо всех сил, и уже прикидывал, как будет восстанавливать порядок и справедливость в своем государстве. Через полчаса все было собрано и Балобдуй в сопровождении полусотни слуг и охранников уже мчался по направлению к Европе. * * * Меняя лошадей, скакали день и ночь. И вот царь въехал в свою столицу. Доведенный за время его отсутствия до отчаянья народ радостно приветствовал правителя, высыпав на улицы. Балобдуй вылез на крышу кареты через специальный люк и махал людям рукой, в то время как кони несли его ко дворцу. «Вот ужо он теперича задаст Чин-ганч-пуку!» – говорили в толпе. И впрямь. Ворвавшись в свой дворец, Балобдуй, как молния, промчался по лестницам и коридорам и влетел в тронный зал, где неудачливый мудрец сидел на царском троне и жевал сухарики, запивая их пивом из шикарной, украшенной бриллиантами чаши. Увидав грозного царя, глаза которого сверкали подобно раскаленным углям, Чин-ганч-пук поставил недопитую чашу на мраморный столик, отбросил мешочек с сухариками и, спрыгнув с трона, бухнулся на колени. Он елозил своим лицом по полу и хныкал: – Я больше не буду… Я исправлюсь… * * * Порядок Балобдуй восстановил быстро. Чин-ганч-пука он пощадил, но послал подальше – в Гренландию рисовать овцебыков. Предварительно, конечно, царь отнял у мудреца все награбленное. Экономика снова заработала четко. Министров выпустили из тюрьмы. Дети стали послушно ходить в школы. Народ успокоился. И только тогда Балобдуй вспомнил о Матвее и о чудесном дне, проведенном на берегу реки в далекой России. Царь достал рисунки и долго их разглядывал. И понял, что ездил не зря. На душе было ясно и радостно. Балобдуй взял лист бумаги, кисти и краски и, прямо сидя на троне, принялся рисовать… |
отлично
1
Похожие:
База данных защищена авторским правом ©MedZnate 2000-2016
allo, dekanat, ansya, kenam
обратиться к администрации | правообладателям | пользователям
allo, dekanat, ansya, kenam
обратиться к администрации | правообладателям | пользователям