Вацлавик джанет бивин дон джексон прагматика человеческих коммуникаций изучение паттернов, патологий и парадоксов взаимодействия «апрель-пресс» «эксмо-пресс» 2000
|
|
Скачать 3.71 Mb.
|
|
ГЛАВА 5. ПЬЕСА «КТО ВОИТСЯ ВИРДЖИНИЮ BVHbcD?» С      уществуют, однако, исключения из общего паттерна. Темп нарастает как в «желчности», так и в размере цикла (от краткого, едва сыгранного добродушного подшучивания до более важного и большого паттерна, такого как «Громи гостя»), поэтому необходимы циклы отклонение—коррекция, чтобы нейтрализовать эту тенденцию, и как демонстрируют Джордж и Марта, их искусство в примирении заметно уступает их мастерству в бою. Метакоммуникация, возможный стабилизатор, подчиняется тем же правилам симметрии (5.43), и, вместо того, чтобы остановить пожарище, разжигает его сильнее. Когда комплиментар-ность в угоду симметрии (5.41) приводит к парадоксу и в дальнейшем мешает их разрешению, возникает еще больше проблем.В 5.42 миф о сыне будет рассмотрен как четко контролируемая парадигма их системы с выстроенным гомеостатическим механизмом различного вида. 5.33. Эквифинальность Рассматривая систему как что-то созданное за период времени, достигшее определенного состояния или перешедшее из одного состояния в другое, возникают два различных способа объяснить существующее состояние. Обычный способ — наблюдать или, что еще более необходимо при изучении человека, делать выводы о начальных условиях (этиология, прошлые причины, история), которые, по-видимому, привели к настоящим условиям. В интеракционной системе, такой как Джордж и Марта, этими начальными условиями могут быть или переживания каждого во время ухаживания, или ранний брак, или, даже ранее, они могут быть индивидуальными личными паттернами, закрепленными в детстве каждого или обоих. Что касается последнего, каузальная роль может быть приписана, например, случайному нокауту Джорджа Мартой, о котором она сказала: «Это, кажется, наложило отпечаток на всю нашу жизнь. Правда, правда! Во всяком -161- ^ с     лучае, так у нас считается» [стр. 104|; или менее поверхностным обстоятельствам, окружающим это событие, включая провал Джорджа как «наследника» отца на пост президента; или потере невинности Мартой и/или ее алкоголизму (от «самых дамских напи-точков» до «чистого алкоголя»[стр. 84]), который долгое время терпит Джордж; или другим подобным проблемам, относящимся к ранней истории их брака. Что касается индивидуальных «начальных условий», то вероятные объяснения еще более расходятся*.Джордж может выглядеть скрытым гомосексуалистом, презирающим Марту, использующим и искусно ободряющим ее любовную связь с красивым молодым человеком (и, по-видимому, другие связи) для своего собственного удовлетворения. Или Марта и Джордж с придуманным сыном, или Ник в классической эдиповской ситуации, когда попытался переспать со своей матерью и обнаружил себя импотентом, неспособным нарушить табу, также взрослый сын, убитый своим отцом точно таким же образом, как Джордж, будучи мальчиком, косвенно убил своего отца [сравните стр. 125 и стр. 201], кроме того, его пародийное убийство Марты из игрушечного ружья [стр. 104] повторяет то, каким образом, по его словам, он застрелил собственную мать [стр. 125]. Это только лишь предположения возможных направлений анализа, в каждом из которых интеракция выглядит обусловленной предыдущими, часто индивидуальными, условиями, которые таким образом лучше всего объясняют эту интеракцию. Сделанные ранее концептуализации (1.2, 1.63, 3.64) о природе и использовании данных анамнеза, а также тенденция к более сложной, чем взаимоотношения один на один между прошлым и настоящим, были прокомментированы в предыдущей главе (4.33). '  Но они также определенно суммативиые, без точных объяснений, каким образом другой приспосабливается к ситуации.-162- ^ З десь достаточно отметить, в качестве критики вышеописанных исторических подходов, что в этом случае, как и во многих — а возможно в большинстве — других, в изучении человека прошлое выступает лишь как сообщение в настоящем и поэтому не обладает безупречным содержанием, но в то же время несет, имеет аспект взаимоотношений. Появляясь в актуальной интеракции в настоящее время, прошлое-как-описа-ние может быть также материалом для существующей игры. Правдивость, отбор и искажения менее важны для понимания существующей интеракции по сравнению с тем, как этот материал используется и какой тип взаимоотношений он определяет. С этой точки зрения, наша цель в том, чтобы изучить в какой степени каждый параметр системы — правила и ограничения, наблюдаемые в поведенческой интеракции - - может быть причиной стабилизации и изменения системы*.^ На этой стадии, для того чтобы проиллюстрировать, что подразумевается под настоящей интсракци-ей, предлагается набросок правил и тактик интерак-ционной игры Джорджа и Марты, и тогда можно будет рассмотреть некоторые специфические аспекты поведенческих взаимоотношений. 5.41. «Игра» Джорджа и Марты Их игра может быть описана как симметричное усиление (3.61), которую каждый друг с другом поддерживает или пытается превзойти другого, в зависимос- Н  а нынешней стадии развития науки, эта проблема не является дихотомичной, должен быть сделан выбор между абсолютной зависимостью или абсолютной независимостью от начальных условий. Проще детально изучить силу взаимных поведенческих последствий коммуникационной системы, такой как семья, а вопрос: Могут ли они остановиться, важнее как они начали?-163- ^ т   и оттого, чье упорядочивание принимается. Эта борьба возникает уже в самом начале, когда Джордж и Марта бегло обмениваются несколькими быстрыми колкостями, как будто разминаясь, «просто... упражняемся», как заявляет Джордж [стр. 90], Содержание в каждом случае отличается, но их структура в сущности идентична, и кратковременная стабильность достигается обидим смехом. Например, когда Марта говорит своему мужу: «Блевать тянет», Джордж относится к этому с шутливой отрешенностью:Так говорить не очень прилично, Марта. Марта. Что не очень? Джордж. ...Не очень прилично так говорить [стр. 79|. Марта упорствует менее элегантно: Люблю когда ты злишься. Больше всего, кажется, я люблю в тебе... твою злость. Эх ты... недотепа! У тебя эта... как ее... тонка... Джордж. ...кишка? Марта. Фразер! (Пауза.) [стр. 79]. Затем они оба смеются — возможно, над их общей работой — и круг замкнулся. Смех является сигналом к принятию и, таким образом, обладает гомеос-татичным, стабилизирующим эффектом. Но тут же становится понятно насколько они симметричны, поскольку даже необременительное указание одного ускоряет дальнейшую борьбу, в то время как другой немедленно платит тем же самым, чтобы восстановить свое равноправие. Марта просит Джорджа положить больше льда в ее бокал, и Джордж, уступая, сравнивает ее с коккер-спаниелем, потому что она тоже постоянно грызет лед своими «большими зубами», и они опять начинают: Марта. Большие зубы... они у меня свои... Джордж. Некоторые, да... Некоторые свои. Марта. У меня своих зубов больше, чем у тебя. Джордж. На два зуба. Марта. Нучтоже, надвабольше — этонемало [стр. 79]. -164- ^ И   Джордж быстро ударяет по известной болевой точке:Да, пожалуй. И пожалуй, это явление редкое... принимая во внимание твой возраст. Марта. Прекрати немедленно! {Пауза.) Сам не молоденький. Джордж {с мальчишеским увлечением... нараспев). Я на шесть лет моложе... Всегда был моложе, всегда моложе буду. Марта {угрюмо). А ведь ты... ты начинаешь лысеть. Джордж. И ты тоже. {Пауза. Оба смеются.) Привет, детка. Марта. Привет. Поди сюда ко мне и подари своей мамочке крепкий, сочный поцелуй [стр. 79]. И начинается новая эскалация. Джордж саркастически отказывается ее поцеловать: Видишь ли, дорогая, если я тебя поцелую, это меня взволнует... я потеряю над собой власть и возьму тебя силой, вот здесь в гостиной. Марта. Свинья! Джордж (надменно). Хрю-хрю! Марта. Ха-ха-ха! Налей мне еще... возлюбленный мой [стр. 80). Теперь предмет разговора переместился на ее пьянство, эскалация становится едкой и ведет к борьбе за то, кто откроет дверь гостям, которые тем временем появились и продолжают звонить в колокольчик. Отметим здесь, что никто не принимает инициативу или команду от другого, а только сами командуют или контролируют. Марта не говорит: «Ты мог бы положить мне чуть больше льда», намного реже «Можно?..», а «Эй! Положи мне еще льда в стакан, и побольше» [стр. 79]; подобным образом она приказывает ему поцеловать себя и открыть дверь. Она не просто груба и с плохими манерами, вести себя подобным образом — значит изначально оказаться в невыгодном положении, которое Джордж позже и раскрывает своим гостям в игре с изысканными манерами после того, как Марта открыто высмеяла его: -165- ^ Д  жордж (с огромным усилием воли сдерживает себя... потом, будто Марта сказала всего лишь безобидное; «Джордж, милый», обращается к ней). Да. Марта! Тебе чего? Принести что-нибудь?Марта (с удовольствием вступает в эту игру). Хм... Да... Если угодно, можешь дать мне закурить. Джордж (прикидывает, что ему делать, потом отходит от Марты). Нет... всему есть границы. Другими слонами, человек терпит столько, сколько можно терпеть, а дальше он скатывается на одну-две ступеньки по этой пресловутой лестнице эволюции... (Быстро в сторону Ника.) Это по вашей части... (Потом снова Марте.) Скатывается на дно, Марта. А лестница эта — любопытная штука... подняться по ней обратно нельзя... раз уж скатился, кончено твое дело. (Марта заносчиво посылает ему воздушный поцелуй.) Я готов подержать тебя за руку, когда ты боишься страшного буки, вынесу ночью бутылки из-под джина, чтобы никто не видел, сколько ты выпила... но давать тебе прикуривать я не намерен. И как говорится, на этом ставим точку. (Короткое молчание.) Марта (театральным шепотом): Господи боже! [стр. 1001. Когда Джордж вежлив или же занимает позицию снизу. Марта или называет его бесхребетным, или, слегка смущаясь, подозревает ловушку. Тактика является частью игры; хотя стили общения Джорджа и Марты сильно различаются, они в общем — то совместимы и, что более важно, их тактики искусно соединены с одной стороны, Марта — грубая, откровенно оскорбляющая и очень непосредственно, едва не физически, агрессивная. Ее язык — груб, ее оскорбления не слишком изысканы, но всегда честные. Даже ее наиболее болезненный выпад («Хами хозяину») сводится к простому публичному разоблачению. С другой стороны, Джордж ловко ставит капканы, используя в качестве оружия пассивность, уклон- -166- ^ ч   ивость и цивилизованную сдержанность. В то время, как Марта оскорбляет его привычным образом (вульгарными эпитетами, или высмеивает его за профессиональный провал), он взывает к утонченным ценностям, недвусмысленно оскорбляя ее и в то же время контролируя себя, но намного чаще дает понять, что ее оскорбительное поведение не прошло не замеченным. Для этого он использует ее поведение против нее же как в зеркале, искусно переворачивая как выше: «Так говорить не очень прилично, Марта» или с явным подстрекательством, когда он передразнивает хихикающую Хани:Хи-хи-хи-хи. Марта (кидается к Джорджу). Молчи, говнюк... Сию же минуту прекрати. Джордж {обруган ни за что ни про что). Марта на каждом шагу сквернословит. Любимое ее занятие [стр. 83]. Это было бы эффективно, если бы Марта ничего не ответила, а вместо этого позволила бы Джорджу проявить грубость. Но она не использует его тактику, и он это знает и искусно этим пользуется. Очевидно, что поведение каждого основывается на поведении другого, так что оскорбления Марты превращаются в колкие замечания, что делает ее завывания громче*. Таким образом, они сражаются на совершенно разных уровнях, так что объединение или разрешение проблемы не допускается: тактики сами по себе предназначены не только для того, чтобы осуществлять игру, но и сохранить ее навсегда. '  Здесь можно вспомнить о «садомазохистском симбиозе», но существуют две несоразмерности: во-первых, кругообразность их паттерна создаст сложность и условность решения того, какая роль закреплена за каким партнером. Во-вторых, такой ярлык -это размышление на тему зачем, но он не является достаточно наглядным, он даже не намекает на то, как работает диада, потому что это, конечно же, суммативная формулировка.-167- ^ В     таком положении дел есть что-то, соответствующее нестабильности. Марта может и иногда выходит за некие поддающиеся управлению рамки. Тогда Джордж может перевести это на уровень Марты, как он делает в экстремальном случае, набрасываясь на нес, после ее откровений по поводу его очевидных случайных матерс- и отцеубийств в «Хами хозяину»:Джордж (кидается на нее). Убью! (Хватает ее за горло. Она отбивается.) Ник. Стойте! (Пытает см разнять их.) Хани (в упоении). Драка! Драка (Джордж, Марта и Ник борются... /ерики и т. д.) Марта. Это случилось со мной! На самом деле! Со мной! Джордж. Дьявол! Сукина дочь! Ник. Хватит! Перестаньте! Хан и. Драка! Драка! (^ мает Марте горло. Ник хватает его, отрывает от Марты, валит на пол. Джордж лежит на полу, Ник стоит, наклонившись над ним. Марта стоит сбоку, держит руку на горле.) (стр. 147). Поскольку он не может выиграть на этом уровне, то он должен усилить свой ответ в своем стиле, что он и показывает во время временного затишья, который следует за этой атакой: Так... так... хорошо... Теперь вес спокойно... у нас все будет спокойно. Марта (вполголоса, медленно покачивая головой). Убийца. Убий... да. Ник (вполголоса Марте). Хватит... довольно. {Короткое молчание. Чувствуя неловкость, все трое ходят по комнате туда-сюда, точно борцы, оправляющиеся после падения.) Джордж (как будто овладел собой, но с заметным напряжением в голосе). Ну-с, так. В одну игру сыграли. А что будем делать дальше? Хм? (Марта и Пик отвечают ему нервным смешком.) Ну давайте что-нибудь придумаем. Игра называлась «Хами хозяину»,.. В нее уже сыграли... А дальше ею что? -168- ГЛАВА 5. ПЬЕСА «КТО БОИТСЯ ВИРДЖИНИЮ BVHbcp?» Н ик. Да ну... Слушайте...Джордж. Да ну, СЛУШАЙТЕ! (Подвывает.) О-о-о! Слу-шай-те! (Живо.) Я говорю, давайте что-нибудь придумаем! Мы же народ тертый; образованный... должны знать разные игры... не кончился же на этом... наш словарный запас |стр. 148]. И он немедленно предлагает вариацию, которая займет их вплоть до финальной развязки. Это — «Громи хозяйку», игра в коалицию, которая требует участия Ника. Теперь, в дополнение к третьей части и без того запутанной интеракции, значительно возрастает сложность игры. Предыдущее использование гостей оказалось лишь квазикоалицией, в которой они выступали в качестве предметов для уколов Джорджа и Марты*. Однако в этом предпоследнем раунде третий участник (Ник) прямо вовлечен. Поскольку последний сперва не в состоянии справиться с игрой, Джордж проводит с ним огромную подготовительную работу, в виде игры «Громи гостей», после чего Ник готов: Ник (Джорджу, идя в переднюю). Вы еще об этом пожалеете. ' Огден Нэш сделал вклад в формализацию этого метода в своей поэме «Не жди, ударь меня сейчас!»:Вот формула, в которой присутствие третьей персоны — весьма необходимый дополнительный ингредиент... Предположим, ты думаешь, что тиой Грегори слишком часто танцует в клубе с мисс Лимбворти, ты же не скажешь ему прямо: «Грегори, я отшлепаю тебя, если ты не отстанешь от этой платиновой потаскушки». Нет, ты ждешь, пока зайдет подруга, и затем, взглянув на Грегори, скажешь ей: «Не забавно ли, какими дураками становятся мужчины среднего возраста из-за какой-нибудь блондинки. Ты можешь себе представить, как кто-нибудь трезвый и в ясном уме смог бы дважды посмотреть на Лимворти. Но тогда, конечно, ты, дорогой Грегори, вчера вечером был не трезв, не так ли?» Это для Грегори посильнее Шекспировских страстей. Потому что не существует защиты против карамболей... Потому что прямой удар несравним с рикошетом смертоносной неопровержимости» (110, р. 99—101). -169- ^ Д жордж. Весьма возможно. О чем только мне не приходилось жалеть.Ник. Обо всем пожалеете! Я об этом позабочусь! Джордж {вполголоса). Не сомневаюсь! Поставите меня в безвыходное положение? Ник. Я так и буду разыгрывать эти шарады... По вашему сценарию... я стану таким, каким вы меня изобразили. Джордж. Вы уже давно такой... только еще не знаете этого [стр. 154]. Однако наиболее замечательным аспектом происходящих событий является соответствие основных правил Джорджа и Марты тактикам. Каждый старается вывести из равновесия другого: Марта с помощью страшных оскорблений и нескрываемого адюльтера, Джордж фактически устраивает это, а затем опять навязывает ей поведение невыгодное для нее же самой. Таким образом, вместо того, чтобы оказаться вместе с ней в очередной симметричной эскалации, он внезапно не только соглашается (комплиментарность) с ее угрозой изменить ему с Ником, но даже предлагает, чтобы она продолжала в том же духе и вела себя согласно ситуации. Это не просто и не безболезненно для Джорджа [стр. 168]. Марта готова для новой эскалации, но не для такого типа коммуникации (которая будет рассмотрена в деталях в 7.3 с подзаголовком «Предписывание симптома»), который делает ее беззащитной и, как отмечает Олби, она его воспринимает с «необъяснимой яростью» [стр. 165]. Перед лицом ее угрозы, Джордж спокойно сообщает, что собирается почитать книгу: Марта. ЧЕМ займешься? Джордж (негромко, четко выговаривая каждое слово). Я займусь чтением. Буду читать книгу. Читать. Читать! Слыхала, чем иногда люди занимаются? (Берет книгу.) Марта (стоя). То есть как это читать? Ты что? [стр. 165]. -170- ^ Т  еперь Марта сталкивается с альтернативой остановиться или продолжить для того, чтобы посмотреть насколько серьезен Джордж. Она выбирает второе и начинает целоваться с Ником. Джордж погружен в чтение:Марта. Джордж, ты знаешь, что я делаю? Джордж. Нет, Марта... А что ты делаешь? Марта. Я развлекаюсь. Развлекаю одного из гостей. Обнимаюсь с одним из наших гостей [стр. 166]. Но Джордж не принимает вызов. Марта израсходовала вызовы, которые обычно могут втянуть Джорджа в игру. Она пытается еще раз: Марта. ...Я сказала, что обнимаюсь с одним из наших гостей. Джордж. Ну и прекрасно... Продолжай и том же духе. Марта (молчит, не зная, что ей предпринять). Прекрасно? Джордж. Да, прекрасно... молодец. Марта (щурится, голос становится резким). Ах, паршивец, вот до чего ты дошел... Джордж. Я дошел до сотой страницы [стр. 166]. Не зная что делать, Марта отправляет Ника на кухню, затем опять поворачивается к Джорджу: Марта. Слушай, ты... Джордж, Если не возражаешь, Марта, я лучше почитаю... Марта (ярость доводит ее чуть ли не до слез, ясный просчет а ее замысле — чуть ли не до бешенства). Нет, я возражаю. Так вот, слушай, что тебе говорят. Ты брось свои штучки, не то я, вот честное слово, в самом деле решусь. Вот честное слово, пойду за этим молодчиком на кухню, а потом поведу его наверх и... Джордж (снова круто оборачивается к ней... громко... с ненавистью). Ну и что, Марта? Подобным же образом он поворачивается к Нику: -171- ^ Н  ик. Вам... вам, наверное, вес...Джордж. Безразлично? Правильно... Совершенно безразлично. Так что забирайте этот мешок с грязным бельем, перебрасывайте через плечо и... Ник. Вы мне омерзительны. Джордж (недоуменно). Потому что ВЫ намерены валяться с Мартой, я омерзителен? (Разражается издевательским хохотом.) [стр. I67| Позже Джорджу даже не обязательно указывать на это Марте, она сама комментирует свое поведение: Я сама себе омерзительна. Моя жизнь — это убогие, совершенно бессмысленные супружеские измены... (скорбный смех) ...якобы сделанные. Хочу хозяйку? Смехотворно! 5.411. Их стиль. Игра-соревнование Джорджа и Марты не является, как это может показаться поначалу, просто одним из открытых конфликтов, в котором объект существует только для того, чтобы уничтожить другого. Скорее, у этого конфликта, который в самом общем виде кажется коллаборационизмом, или конфликтующим предательством, может быть некоторый «верхний предел» его эскалации, и несколько, как уже предполагалось, предопределенных правил, по которым осуществляется игра, которые определяют основное правило симметрии и присуждают выигрыш (или проигрыш) внутри игры — без выигрыша или проигрыша не было бы смысла в игре. Можно сказать, без преувеличения, что напряжение в их симметрии (которое логически приводит к убийству — прямому и буквальному, не метаморфическому, как в пьесе) означает, что они должны быть не только эффективными, но остроумными и дерзкими. Следующий совершенно симметричный обмен оскорблениями можно назвать образцовым: Джордж. Monstrc! Марта. Cochon! Джордж. Bete! -172- ^ М арта. Canaille! Джордж. Putain! [стр. 128]Стиль общения четко сформулированный, хотя в диковинной и порочной манере, делает Ника и особенно Хани по сравнению с ними очень мягкими. Ни один из них не может быть субпартнером в игре: Марта разочаровывается в Нике не только сексуально, ее разочаровывает его пассивность и отсутствие воображения, и Джордж, который пытается иногда разбудить в нем партнера в схватке, также обнаруживает, что он слабый соперник: Джордж (посмеиваясь над ним). Я спросил, как вам нравится такая грамматика. Благой, паибла-гой, самый благой, благословили полбу. Хм? Ну-с? Н и к (неприязненно). Право не знаю, что вам ответить. Джордж (будто не веря своим ушам). Действительно не знаете? Ник (взрываясь). Ладно... Какого ответа вы жде- те? Хотите, чтобы я сказал, что это смешно, а вы наперекор мне скажете, что грустно? Или мне сказать, что грустно, а вы тут же вывернете все наизнанку и скажете, нет, это смешно. Пожалуйста, играйте в свою дурацкую игру как хотите — и так и этак. Джордж (с преувеличенной почтительностью). Отлично! Отлично! Ник (еще злее). Когда жена вернется, мы с ней... [стр. 89-90]. Кроме своеобразия, Джордж и Марта ищут, даже требуют друг от друга определенной силы, способности внести что-то в игру, не уклоняясь. В последнем действии Джордж объединяется с Мартой, чтобы высмеять Ника, хотя объектом для насмешки служит тот факт, что ему наставили рога: Марта. Ах! Стойте! Ни с места! Налейте моему дражайшему виски! Ник. Нет, увольте. -173- ^ Д жордж. Не надо, Марта, не надо. Это уж слишком. Он тебе, милочка, прислуживает, а не мне.Ник. Никому я не прислуживаю... Джордж и Марта. Вот как? (Поют.) «Никому я не служу...» (Оба смеются.) Ник. Злые... Джордж (договаривая за него). ...дети. Хм? Правильно? Злые дети забавляются ...ах! такими грустными играми, вприпрыжку скачут по жизненному пути и т. д. и т. п. Правильно я говорю? Ник. Да. Более или менее. Джордж. Подите вы, знаете куда? Марта. Где ему — накачался до бровей. Джордж. Да что ты говоришь. (Сует Нику цветы.) Вот поставьте в вазу с джином [стр. 180]. Это бессердечное бесстрашие также заметно в их «балансировании на грани войны», в котором превзойти или «достать» другого, требует все меньше и меньше самообладания и все больше и больше воображения. Например, Марта наслаждается чрезвычайно ужасным выпадом со стороны Джорджа: она высмеивает Джорджа перед Ником и Хани. Когда тот возвращается на сцену, его руки за спиной, и сначала его замечает только Хани, Марта же продолжает историю о том, как она ударила Джорджа: Л это произошло СЛУЧАЙНО... совершенно случайно. (Джордж выхватывает из-за спины ружье и хладнокровно целится Марте в затылок.. Хани взвизгивает, вскакивает с места. Ник тоже встает, а Марта резко поворачивает голову и оказывается лицом к лицу с Джорджем. Джордж нажимает па курок.) Джордж. БАЦ!!! (Хлоп! Из ружейного дула распускается большой красно-желтый китайский зонтик. Хани снова вскрикивает, на сей раз потише — скорее растерянно и с чувством облегчения.) Наповал! Бац! Наповал! Ник (смеется). Господи Боже! (Хани вне себя от восторга. Марта тоже смеется... почти ис -174- ГЛАВА 5. ПЬЕСА «КТО БОИТСЯ ВИРДЖИНИЮ ВУЛЬОэ?» т еринески, оглушая всех своим гулким хохотом.Джордж присоединяется к общему веселью и суматохе. Наконец стихает.) Хани. О, Господи! Марта (радостно). Откуда у тебя эта штука, бандит ты этакий? [...'] Джордж (несколько рассеянно). Оно у меня давно. Тебе понравилось? Марта (хихикая). Вот бандит! [стр. 105|. Радость и хихиканье Марты лишь отчасти настоящее облегчение, но также едва не чувственное наслаждение от хорошо сыгранной игры, наслаждение, которое они оба разделяют: Джордж (наклоняясь над Мартой). Тебе понравилось, а? Марта. Да... недурно. (Понизивголос.) Поцелуй меня... Ну же! [стр. 105]. Однако результатом не может быть окончание их соперничества, потому что оно имеет сексуальные аспекты, а их сексуальное поведение — это тоже соперничество, и когда Марта упорствует с очевидным предложением, Джордж сомневается: ее не разубедить, и он, в конечном счете, получаст «пиррову победу» [стр. 105|, отказываясь от нее, и заявляет так, чтобы его слышали гости, о неуместности ее поведения. Таким образом, их манера поведения, где вес распределено, представляет дополнительное ограничение в игре. В дальнейшем становится очевидно, что имеется взаимная поддержка их самостей в крайне жесткой форме в ситуации риска. 5.42. Сын Вымышленный сын — это уникальная тема, заслуживающая отдельного внимания. Многие критики, будучи в восторге от пьесы в целом, либо скептически относятся к этой теме, либо хранят молчание по этому поводу. Малкольм Маггридж (М. Muggeridge) считает, что «пьеса разваливается на кусочки в третьем действии, когда раскрывается прискорбная ис- -175- ^ т ория вымышленного сына» (107, р. 58) и Говард Тоб-мен (Н. Taubman) не доволен, что«мистер Олби заставил нас поверить в то, что в течение 21 года его стареющая пара питалась вымыслом, что у них есть сын, что его вымышленное существование является секретом, который жестоко связывает и разлучает их, и что объявление Джорджа о его смерти может быть поворотным пунктом. Эта часть истории звучит лживо, и ее фальшивость вредит правдоподобию центральных действующих лиц» (152). Мы не согласны, в первую очередь, с этим «приговором», опираясь на психиатрические данные. Правдоподобности существования вымысла не мешает ни его галлюциногенные размеры, ни факт, что он должен распределяться между ними. Поскольку классическое folia a deux (безумие вдвоем) разделяли оба, то искаженные переживания описываются реально. Феррейра (Ferreira) относится к «семейному мифу», как к ряду довольно хорошо интегрированных убеждений в отношении друг друга и взаимного положения в семейной жизни, разделяемых всеми членами семьи: убеждения, которые остаются неоспоримыми каждым участником, несмотря на искажения реальности, которые, по-видимому, могут подразумеваться (42, р. 457). В этой формулировке заслуживает внимание то, что (1) проблема о буквальной вере не является центральной и (2) функция обмана — относительна. Что касается первого пункта, Феррейра замечает: «Член семьи может знать и часто знает, что многие из образов фальшивы и представляют собой не более, чем официальные линии поведения группы» (42, р. 458). Олби нигде не утверждает, что Джордж и Марта «действительно» верят в то, что у них есть сын. Когда они говорят об этом, их обращение несомненно безличное, относящееся не к человеку, а к мифу. Когда, в самом начале пьесы, впервые упоминается вымысел об их сыне, Джордж говорит: «Не заводись о сыне, вот -176- ^ и все» 1стр. 81]. Позже он даже скаламбурит об их двойной системе отношений:Джордж. ...ты затеяла этот разговор. Когда он приезжает домой, Марта? Марта. Тебе сказано, перестань. Напрасно я об этом заговорила. Джордж, О нем ...не об этом. О сыне. Ты его затеяла. Более или менее — ты. Когда же этот паршивец у нас появится, хм? Ведь на завтра, кажется, назначен день его рождения? Марта. [...] Я НЕ ЖЕЛАЮ ОБ ЭТОМ ГОВОРИТЬ. Джордж. Ну, разумеется. (Нику и Хани.) Марта не желает говорить об этом... о нем. Марта признается, что напрасно это затеяла |стр. 111]. Это различие между «сыном» и «игрой в сына» так последовательно поддерживается даже в непосредственной реакции Марты на объявление Джорджа о его смерти, — «Ты не смеешь решать сам!» [стр. 201] — что не возможно даже подумать о том, что они буквально верят в то, что у них есть сын. Если это так, то почему же они играют в игру, что у них есть сын? Опять же вопрос, для чего — лучше, чем почему. Как это описывает Феррейра: Семейный миф представляет центральные вопросы взаимоотношений. Он приписывает роли и предписывает поведение, которое, в свою очередь, усиливает и консолидирует эти роли. В скобках мы можем заметить, что в его содержании представлены групповой отход от действительности и уход, который мы можем назвать «патологией». Но в то же время он основан своим существованием, фрагментом жизни, кусочком реальности, с которой сталкивается, и, таким образом, формирует [любого] ребенка, рожденного в нем и посторонних, которые прошмыгивают рядом (42, р. 462, курсив наш). Этот последний пункт наиболее важен. В то время как их сын — придуман, их интеракция о нем реальна, поэтому природа этой интеракции и является важнейшим вопросом. -177- ^ Н  еобходимым условием коммуникации о сыне является коалиция между Джорджем и Мартой; они должны быть вместе, для того чтобы сохранить этот вымысел, в отличие от реального сына, который если однажды был порожден, то существует; здесь же они должны постоянно объединяться, чтобы создавать своего ребенка. И это единственная область, в которой они могут приходить к соглашению, сотрудничая, не соревнуясь. История так «свободна от предрассудков и условностей» (нетрадиционна) и лична, что возможно они могут позволить себе быть в ней вместе именно потому, что она не реальна. В любом случае, они могут и действительно сражаются за него как за что-то, но в их игре симметричной скалации существует ограничение на необходимость делиться этой выдумкой. Их миф^ В том, что кажется центром их жизни у них имеется стабиль ная симметричная коалиция. Вот почему Марта в сво ей похожей на сон декламации о жизни ребенка, опи сывает его так, что это могло бы быть метафорой: «...подрос... и стал таким умницей! ...Ходил на прогулку и шел между нами... {разводит руками) ...дав каждому ручку [...] и эти ручки уже немного разъединяли пас с Джорджем и служили защитой [...] служили защитой ему... и НАМ» [стр. 194]. Можно предположить и для этого есть основания, что реальный ребенок, если бы он у них был, столкнулся бы с такой же задачей. Хотя в действительности мы этого не видели, потому что в центре пьесы —- миссия мифа, мы можем только предполагать вместе с Феррсйрой: «По-видимому, семейный миф приводится в действие всякий раз, когда некое напряжение среди членов семьи достигает предопределенного порога и каким-то образом, реальным или вымышленным, угрожает разрушить поведенческие взаимоотношения. Тогда семейный миф функционирует как термостат, который врывается в действие «температурой» в семью. Как и лю- -178- ^ б    ой другой гомеостатический механизм, миф защищает семейную систему от повреждения, возможно разрушения. Следовательно, он обладает свойствами любого «предохранительного клапана», т. е. ценностью выживания... Это приводит к сохранению и иногда даже к повышению уровня организации семьи, устанавливая паттерны, которые увековечиваются благодаря кругообразным и самокорректирующимся характеристикам любого го-меостатического механизма» (42, р. 462).Реальные дети могут также быть как бальзамом, так и оправданием брака, так что, как указывает Фрай (4.442), симптоматическое поведение может нести ту же функцию. Но пьеса не касается этой возможности применения мифа, а скорее показывает процесс его разрушения. Как указывалось, что-либо, касающееся существования сына, не является честным оружием в их войне. Действовать иначе, даже в сердце сражения, считается поистине неправильным: Марта. Самый проклятый вопрос, который мучает Джорджа, — это насчет нашего маленького... ха-ха-ха! ...насчет нашего большого-пребольшого сына... В самой глубине своего нутра Джордж не совсем уверен, его ли это ребенок. Джордж (с глубочайшей серьезностью). Боже мой, какая же ты безнравственная, Марта. Марта. А я тебе, детка, миллион раз говорила... ни с кем другим я бы не позволила себе зачать... и ты это знаешь, детка. Джордж. Какая безнравственная! Хани (с пьяными слезами). Нет, вы только подумайте! Лй-яй-яй! Ник. По-моему это не следует обсуждать при... Джордж. Марта лжет. Марта лжет. Я хочу, чтобы вы сразу же это поняли. Марта лжет. {Марта смеется) Не так уж много в мире пещей, в которых я уверен... государственные границы, уровень океана, политические союзы, высокая мораль... за это я гроша ломаного не дам... Но единственное, в чем я уверен в на- -179- ^ ш ем гибнущем мире, так это и моем соучастии, моем хромосомологическом соучастии ...В создании нашего бслокуроглазого, сине-волосого... сына [стр. 112].Хотя именно Джордж, как это можно определить, делает шаг, который приводит к изменению системы. В первые минуты пьесы, между приказом Марты открыть дверь и впустить гостей, он уступает, но добавляет свое собственное возражение: он просит ее не заводиться о сыне [стр. 81.J У них есть правило, как объяснит позже Джордж, не говорить о нем с другими [стр. 203], так что замечание Джорджа может показаться не только необязательным, но и неважным. Тем не менее, существует «высшее» правило — их чистая игра, — которое не разрешает направлять поведение другого, так что любой приказ должен быть дисквалифицирован или нарушен. В этом смысле неважно кто первым сделал неправильный шаг, предсказуемым результатом этой запутанности в границах игры является вызывающее поведение Марты и объединение этого материала в их симметричное соревнование. Итак: Джордж. Не заводись о сыне, вот и все. Марта. За кого ты меня принимаешь? Джордж. От тебя всего можно ожидать. Марта (разозлившись не на шутку). Да? Так вот, захочу и заведусь о сыне. Джордж. О сыне не смей. Марта {угрожающе). Он столько лее мой, сколько и твой. Захочу и буду о нем говорить! Джордж. Я тебе не советую, Марта. Марта. Вот умница... Поди открой [стр. 81) (курсив наш). Как только возникает возможность, Марта рассказывает Хани об их сыне и его дне рождения*. И нтересно, что после «смерти», она ссылается на амнезию: Джордж. Ты сама нарушила наши правила, детка. Ты заговорила-180- ГЛАВА 5. ПЬЕСА -КТО БОИТСЯ ВИРДЖИНИЮ BVHbcp?» Т еперь их гомеостатичный механизм — просто топливо, и Джордж в конце концов полностью уничтожает сына, взывая к подразумеваемому правилу: «Право у меня было, Марта. Мы только никогда не говорили об этом. Я мог убить его, когда захочу» [стр. 177].На этой стадии мы являемся свидетелями начала симметричного стремительного роста, который в конечном счете приводит к разрушению долго сохрани-ющегося паттерна взаимоотношений. Эта пьеса, более чем что-либо еще, — история изменения системы, изменение ролей в игре взаимоотношений, которое как нам кажется происходит из-за небольшого, но возможно неизбежного разрушения этих правил. Пьеса не предлагает нового паттерна, новых правил, она просто описывает последовательность состояний, при помощи которых старые паттерны переходят к собственному уничтожению. (В 7.2 будут рассмотрены общие аспекты изменения системы.) Что может произойти потом не совсем понятно: Джордж (долгое молчание). Так будет лучше. Марта (долгоемолчание). Не знаю... Джордж. Так будет лучше... может быть, так будет лучше. Марта. Не знаю... не верю. Джордж. Да. Марте. Только мы... ты и и? Джордж. Да. Марта. Не знаю, может быть, надо было... о нем... ты заговорила о нем с другими.Марта (в слезах). Нет, я ни с кем не говорила. Ни разу. Джордж. Нет говорила. Марта. С кем? С кем? Хани (плача). Со мной. Вы мне про него сказали. Марта (плача). Я ЗАБЫЛА! Случается... случается ночью, когда совсем поздно... и вокруг разговоры... Я забываюсь... и мне хочется поговорить о нем... но я СДЕРЖИВАЮ СЕБЯ... сдерживаю... а часто мне так хотелось.., [стр. 203[ -181- ^ Д жордж. Нет, Марта. Марта. Да. Her [стр. 205].Исключая не подлежащий сомнению факт, что Ник и Хани теперь вовлечены в игру благодаря знакомству, Фсррейра делает обоснованный вывод и прогноз в понятиях семейного мифа: «...Семейный миф ...содействует важным гомеос-татичпым функциям во взаимоотношениях... Возможно, лучше, чем где-нибудь еще, эти функции семейного мифа представлены в хорошо известной пьесе Эдварда Олби «Кто боится Вирджинию Вульф?», где семейный миф в психотических пропорциях определяет все действие. На протяжении пьесы, муж и жена говорят, сражаются и кричат о своем отсутствующем сыне. В оргии поношений, они обсуждают каждый случай в жизни своего сына, цвет его глаз, его рождение, взросление и т. д. Однако позже мы узнаем, что сын — это выдумка, договор между двумя, сказка, миф, но миф, который они оба культивируют. В разгаре пьесы, муж, охваченный яростью, объявляет, что их сын мертв. Конечно, таким жестом он «убивает» миф. Тем не менее, их отношения продолжаются, по-видимому не разрушенные этим объявлением, и нет никакого намека на надвигающиеся изменения или конец. Длямужа, разрушившего миф о живом сыне, — это лишь значит приступить к созданию мифа о мертвом. Вероятно, семейный миф развивался только в его содержании, которое, возможно, станет более сложным, более «психотическим»; мы предполагаем, что его функции, остались нетронутыми. Как и взаимоотношения» (43). С другой стороны, возможно, что смерть сына -это новое измерение, шаг к функциональному изменению на новом уровне действия. Нам это неизвестно. 5.43. Метакоммуникация между Джорджем и Мартой Поскольку как Джордж, так и Марта говорят или пытаются говорить о своей игре, то в течение пьесы они метакоммуникатируют. Это представляет интерес -182- ^ п о ряду причин, например, в отношении предполагаемого «сознания игры» Джорджем и Мартой. Может показаться, что их многочисленные ссылки, указания и цитирование правил игр делают их необычной парой, чей паттерн интеракции является по существу обсессивно-компульсивной озабоченностью с разыгрыванием причудливых и безжалостных игр — действительно, как утверждает Джордж: «Злые детки забавляются такими ...ах! такими грустными играми, вприпрыжку скачут по жизненному пути и т. д. и т. п.» [стр. 180]. Но это подразумевает, что их игровое поведение полностью взвешено (или руководствуется разными метаправилами) и, что следовательно возможно, что принципы, которые они демонстрируют, являются только идиосинкратическим содержанием их игры и не могут быть применены к другим парам, особенно реальным. Природа их метакоммуникации непосредственно опирается па этот вопрос, так что становится понятно, что даже их коммуникация об их коммуникации является объектом правил их игры.В двух поразительных примерах Джордж и Марта подробно обсуждают свою интеракцию. Первый из этих метакоммуиикационных обменов показывает, как по-разному каждый из них видит интеракцию, и как только эти различия обнаруживаются, возникают взаимные обвинения в сумасшествии или неспособности (3.4). Марта возражает против игры «Хами гостям», которую она очевидно считает не соответствующей правилам; Джордж (теперь едва сдерживая злобу). Тебе-То можно сидеть тут в креслице, сидеть и пускать вожжой джин изо рта, тебе можно унижать меня, рвать на части... ВСЮ НОЧЬ... и это в порядке вещей... тебе это можно... Марта. Ты это терпишь. Джордж. Не могу терпеть. Марта. Нет, можешь! Поэтому и женился на мне. (Молчание.) Джордж (вполголоса). Это бессовестная ложь. -183- ^ М   арта. Ты не понимаешь этого, все еще не понимаешь.Джордж (мотая головой). Что ты говоришь... Марта? Марта. Сколько я тебя хлестала, что у меня уже рука отваливается. Джордж (смотрит на нее, не веря своим ушам). Ты в своем уме? Марта. Целых двадцать три года. Джордж. Ты заблуждаешься... Марта, ты заблуждаешься. Марта. НО МНЕ-ТО СОВСЕМ ДРУГОЕ БЫЛО НУЖНО! Джордж. Я думал, ты хоть о себе знаешь... правду. ^ подозревал... [стр. 155—6| Это необычно ясное обвинение в патологии упорядочивания последовательности событий, в которой Джордж считает, что ему позволительно отвечать на нападки Марты, а Марта считает себя проституткой, нанятой для того, чтобы «хлестать» его; каждый считает, что он лишь отвечает на поступки другого, но не является стимулом для поступков другою. Они не видят всю природу их игры, она действительно кругообразна. Эти противоречивые взгляды становятся материалом для дальнейшей симметричной эскалации. Продолжим вышеприведенный эпизод: Джордж. Я думал, ты хоть о себе знаешь... правду. Я не догадывался. Я... не подозревал... Марта (вне себя от злобы). О себе я вес знаю. Джордж (глядя на нее, точно на какое-то мерзкое насекомое). Нет... нет... ты... больна. Марта (снова кричит). Я ^ [стр. 156| Перебранка о том, кто болен, кто ошибается или не понимает, продолжается до привычного конца, где они демонстрируют свою неспособность «идти вместе» по пути, па котором они могли бы объединиться: Джордж. Раз в месяц, Марта! Я к этому привык... раз в месяц пред нами предстает непонятная Марта, под наносным песком существо добрей- -184- ^ ш ее, та самая девушка, которой только скажи ласковое слово, и она расцветает добротой и лаской. И я сколько раз в это верил, что вспоминать тошно, ведь не хочется считать себя таким уж простофилей. Теперь я тебе не верю... не верю и все. Теперь не бывает такой минуты... и никогда не будет, когда мы могли бы... стать близкими друг другу.Марта (снова во всеоружии). Может ты и права, детка. С пустотой не сблизишься. А ты вот пустое место. ФУК! И погасло. И случилось это сегодня вечером у папы. (Всем существом своим источает презрение, но под ним прячется ярость и горькое чувство утраты.) Я сидела у папы и наблюдала за тобой... Наблюдала, как ты восседаешь там, наблюдала за теми около тебя, кто помоложе, за теми, кто чего-то добьется в жизни. Сидела и наблюдала за тобой, а тебя ТАМ ПРОСТО НЕ БЫЛО! И вот сразу — фук! Погасло, наконец-то погасло! Я не стану молчать, я взвою не своим голосом, Я на все пойду... И такой будет взрыв, какого ты в жизни не слышал! Джордж (подчеркнуто). Только попробуй, Марта, увидишь, чем это кончится. Марта (с надеждой). Это угроза, Джордж? Хм? Джордж. Это угроза, Марта. Марта (будто бы плюет на него). Смотри, все получишь сполна. Джордж. Будь осторожней, Марта... От тебя живого места не останется. Марта. Ты же не мужчина... у тебя кишка тонка. Джордж. Война? Тотальная? Марта. Тотальная. (Молчание. У них точно свалилась тяжесть с плеч. Оба чувствуют подъем.) [стр. 1591 Опять Джордж бросил вызов Марте, которая не должна его отклонить и начинает этот раунд так, как и любой другой; не существует иного реального начала этих раундов. Она фронтально контратакует, и он увенчивает ее атаку вызовом, который она не сможет отклонить. Так что он начинает новый раунд той же старой игры, даже с более высокими ставками, остав- -185- ^ Д   жордж. Молодец, девочка! Так вот в игру эту будем играть до смертного часа.Марта. До твоего! Джордж. Это как сказать! А вот и ребятишки пожаловали. Так что приготовься. Марта (она расхаживает по гостиной, подражая повадкам боксеров). Я готова [стр. 186—187]. Появляются Ник и Хани, и начинается изгнание беса. Таким образом, они играют в то, что будет детально описано в 7.2 как «игра без конца», в которой анализ правил приводит к парадоксальной неразрешимости проблем внутри системы. 5.44. Ограничение в коммуникации В 4.42 было отмечено, что каждый обмен сообщений в коммуникационной последовательности сужает количество возможных последующих шагов. Объединенная природа игры Джорджа и Марты, их общий миф и их симметрия иллюстрирует стабилизирующее ограничение, которое было названо правилами взаимоотношений. Примеры ограничений в возникающих взаимоотношениях представляют обмены между Джорджом и Ником. Последний, по своему начальному поведению и собственному протесту, не хочет быть связан с Джорджем и Мартой или их ссорами. Все же, как в вышеприведенном примере (5.411), он все больше и больше втягивается, даже отсутствуя. В начале второго действия, теперь осторожный Ник опять наталкивается на такое же усиление от простого разговора до приступа гнева: Джордж. [...] Ведь нас тут частенько подкидывает на ухабах. Ник (хладнокровно). Да... действительно. Джордж. Вы сами видели. Ник. Я стараюсь не... Джордж. Впутываться. Хм? Правильно? Ник. Да... правильно. Джордж. Ну еще бы! -186- ^ л яя их освобожденными, даже ликующими, но не умудренными или различными. Нет ничего, чтобы отличить их метакоммуникацию от их обычной коммуникации; комментарий, призыв, ультиматум по поводу их игры не являются исключениями из правил игры и, следовательно, не могут быть приняты или, в некотором смысле, даже услышаны другим. В конце, когда Марта покорно умоляет и занимает полностью ведомую позицию и неоднократно призывает Джорджа остановиться, результат неумолимо такой же:М арта (нежно протягивает к нему руки). Прошу тебя, Джордж, не надо никаких игр, я... Джордж (сильно хлопает ее по протянутой рук). Не смей меня трогать! Прибереги свои лапы для студентиков! (Марта чуть слышно, испуганно вскрикивает.) (Хватает ее за волосы, оттягивает ей голову назад). Теперь послушай меня, Марта. Вечер удался на славу ...и ночку ты себе тоже устроила неплохую. Так что же? Насосалась крови, и хватит? Нет, мы на этом пс остановимся, я тебе такое разыграю, что все сегодняшние номера покажутся светлым пасхальным праздником. Ну-ка, взбодрись немножко. {Свободной рукой легонько шлепает ее по щеке.) Больше жизни, детка. (Снова шлепок.) Марта (отбиваясь от него). Перестань! Джордж (шлепок). Ну, соберись с духом. (Снова шлепок.) Мне нужно, чтобы ты держалась на ногах и действовала, радость моя. Я намерен тебя поколотить, так что будь готова дать мне сдачи. (Снова шлепок, делает шаг назад, отпускает ее, она встает.) Марта. Хорошо, Джордж. Что ты хочешь? Джордж. Хочу боя на равных, детка. Только и всего. Марта. Ладно, будет бой. Джордж. Хочу, чтобы ты рассвирепела. Марта. Я и так свирепая. Джордж. Будешь еще свирепее. Марта. Не беспокойся, буду! -187- ^ Н ик. Как-то... неловко.Джордж (насмешливо). Вот оно что. Ник. Да. Так. Именно. Джордж (передразнивает его). Да. Так. Именно. (Потом громко, но самому себе.) ОТВРАТИТЕЛЬНО! Ник. Послушайте! Я ничего такого не сказал... Джордж. ОТВРАТИТЕЛЬНО! (Не громко, но подчеркивая каждое слово.) Вы думаете, мне приятны... как бы это сказать... эти высмеивания, эти нападки в присутствии (презрительный жест в его сторону) ...в вашем присутствии? Думаете, мне это нравится? Ник (холодно, неприязненно). Да нет... Думаю, что совсем не нравится. Джордж. Ах, вот что вы думаете? Хм? Ник (враждебно). Да... Думаю. Думаю, что не нравится. Джордж (притворяясьрастроганным). Ваше сочувствие обезоруживает меня... ваше... ваше сострадание исторгает из меня слезы! Крупные, соленые, ненаучные слезы! Ник (в высшей степени пренебрежительно). Я од- ного не понимаю, почему вы заставляете посторонних людей принимать участие в таких сценах. Джордж. Я заставляю? Ник. Если вам и вашей... жене приятно кидаться друг на друга, как дикие... Джордж. Мне? Это МНЕ приятно? Ник. Как дикие звери, то почему бы вам не заниматься этим, когда у вас никого... Джордж (сквозь ярость у него пробивается смех). Ах, ты самовлюбленный петух... Ник (с откровенной угрозой). Вы прекратите это... мистер! (Молчание.) Поосторожнее! [стр. 122— 123]. В этой последовательности саркастическая атака Джорджа на недостаток участия Ника толкает последнего к пренебрежительному равнодушию. Но это приводит в бешенство Джорджа, который, хотя возможно ища симпатии, заканчивает тем, что оскорбляет Ника, -188- ^ п     ока последний не начинает угрожать ему. Со стороны Ника попытка не общаться в конце концов приводит к сильному вовлечению в игру, в то время как попытка Джорджа усилить позицию Ника в их с Мартой игре заканчивается демонстрацией того, каким он (Джордж) может быть, когда его доводят до бешенства. Будущий паттерн установлен.5.45. Выводы Теперь должно быть попятно, что описание даже очень простой, искусственной системы семьи требует значительной объемной проработки. Что же касается вариаций содержания нескольких правил взаимоотношений, то они бесчисленны и часто сильно детализированы. (Реминисценцией этой проблемы является интерпретация Фрейда сна Ирмы (50), в котором сон на полстранички вырос на девять страниц интерпретации.) Нижеследующее — общее резюме интсракци-онной системы Джорджа и Марты. 5.451. Стабильность. Как уже говорилось, система стабильна благодаря се переменным, если они остаются внутри определенных границ, что справедливо в отношении диадной системы Джорджа и Марты. «Стабильность» кажется менее всего подходящим понятием для описания их командных комнатных игр, но проблема основывается на подразумеваемых переменных. Их разговоры — подвижные, шумные и шокирующие; сдержанность и приличие быстро забываются, и создастся впечатление, что что-то происходит. На самом деле, очень сложно в любой момент предположить, что случится позже. Однако крайне легко описать кок это произойдет. Что касается переменных, которые здесь определяют стабильность, то ими являются не содержание, а взаимоотношения, и в понятиях паттерна их взаимоотношений пара демонстрирует крайне узкий круг поведения*. Н а основе клинических наблюдений и некоторых экспериментальных данных (61) мы утверждаем, что патогенные семьи-189- ^
п  о сравнению с нормальными обычно демонстрировали более вынужденные паттерны интеракции. Это заметно противоречит традиционным социологическим взглядам на разрушенные семьи как хаотические и неорганизованные; но существует различие свойственные уровню анализа и определению переменных. Крайняя жестокость во взаимоотношениях внутри семьи может казаться — и возможно даже считаться — хаосом в системе семья—общество. " Ритуал некоего северо-западного индейского племени, в котором вожди состязаются в уничтожении собственности, симметрично сжигая свое имущество.-190- J лава б ^ 6.1. ПРИРОДА ПАРАДОКСА Парадокс занимает человеческие умы последние две тысячи лет и продолжает это делать в настоящее время. Некоторые из наиболее важных достижений этого века в области логики, математики и эпистемологии непосредственно связаны с парадоксом, особенно развитие метаматематики или теории доказательств, теории логических типов, рядов, исчисления и т. п. Кое-кто может и вспомнить классические парадоксы из школьной программы, хотя, возможно, забавные странные случаи из школьной жизни вспоминаются чаще. Однако цель этой и последующих глав заключается в том, чтобы показать, что в природе парадокса имеется нечто, что непосредственно прагматично и существенно важно для нас всех, т. к. парадокс не только может определить интеракцию, воздействовать на наше поведение и нашу психику (6.4), но он также бросает вызов нашей вере в логичность и, следовательно, в конечную значимость нашего мира (8.5 и 8.63). Более того, в разделе 7.4 мы попытаемся показать, что осторожный парадокс, в духе максимы Гиппократа «Подобное исцеляется подобным», имеет значительный терапевтический эффект; а в разделе 7.6 коснемся роли парадокса в некоторых наиболее значительных достижениях человеческого ума. Мы надеемся, что из этого введения к парадоксу понятно, что рассмотрение концепции парадокса имеет несомненную важность и никоим образом не является бегством в башню из слоновой кости, хотя сначала нам придется изучить его логический фундамент. 6.11. Определение Парадокс может быть определен как опровержение, за которым следует правильное заключение. Это -191- ^ о  пределение разрешает нам тут же исключить все те формы фальшивых парадоксов, которые основаны на утаивании ошибки в рассуждениях или на некотором софизме, преднамеренно встроенном в аргументацию*. Однако уже здесь определение парадокса становится неточным, т. к. разделение парадоксов на реальные и фальшивые достаточно относительно. Не исключено, что закономерные предпосылки сегодняшнего дня станут ошибочными или заблуждениями завтра. Так, например, парадокс Зенона об Ахиллесе и черепахе, которую он не мог догнать, был несомненно «истинным» парадоксом, пока не было открыто, что бесконечно сходящийся ряд (в этом случае постоянно уменьшающееся расстояние между Ахиллесом и черепахой) имеет определенный предел. После того как это открытие было сделано, ранее правдоподобное предположение оказалось заблуждением, и парадокс прекратил существование. По этому поводу процитируем Квина (Quine):«Ревизия концептуальной схемы не так уж редко встречается. В небольшой степени она совершается при каждом научном достижении. Но в большей степени при научных революциях Коперника, при переходе от механики Ньютона к теории относительности Эйнштейна. Можно надеяться даже преуспеть со временем, используя самые значительные научные достижения, и найти новые закономерности природы. Было время, когда доктрина о вращении Земли вокруг Солнца на- " Типичный пример такого рода парадокса — это история о шести мужчинах, каждый из которых хочет отдельную комнату, в то время как у хозяина гостиницы их только пять. Он «решает» проблему, помещая первого мужчину в комнату номер один и просит другого мужчину побыть там с первым. Несколько минут спустя третий мужчина разметался в комнате номер два, четвертый — в комнате номер три, пятый в комнате номер четыре. Проделав нес это, хозяин возвращался в комнату номер один, и перемещал шестого джентльмена, который его там ожидал, в комнату номер пять. Вот так! Ошибка таится в том, что второй и шестой мужчины представлены как одно лицо.-192- ^ з   ывалась «парадоксом Коперника» даже людьми, которые приняли ее. И, возможно, придет время, когда известные выражения без полных имен или подобной защиты будут так же бессмысленны, как их показывает антиномия» (120, р. 88—89).6.12. Три типа парадокса «Антиномия», выражение, содержащее в последнем предложении приведенной выше цитаты, требует объяснения. «Антиномия» иногда используется в том же значении, что и «парадокс», но большинство авторов предпочитают ограничить свое использование парадоксов, возникающих в формализованных системах, таких, как логические и математические. (Читатель может удивиться — где же могут возникнуть парадоксы? В этой и следующих главах будет показано, что они легко возникают в семантике и в прагматике, а в восьмой главе обсуждается, как и где они возникают в опыте человеческого существования.) Антиномия, согласно Квину (120, р. 85) «порождает самопротиворечие, вызванное принятыми способами размышления». Стегмюллер (Stegmuller) (147, стр. 24) более специфичен и определяет антиномию как утверждение, сочетающее противоречие и доказательство. Таким образом, если у пас есть утверждение Sj и второе утверждение — отрицательное первому —Sj (что обозначает «не Sj», или «Sj — ложь»), тогда оба утверждения могут образовать третье утверждение: Sk, где Sk — Sj & —Sj. Итак, благодаря этому мы получили формальное противоречие, т. с. нечто может быть само и несамо, т. е. как правдой, так и ложью. Кроме того, продолжает Стегмюллер, если с помощью метода дедукции можно показать, что как Sj и его отрицание —Sj возможны, то возможно и Sk — и, следовательно, возникает антиномия. Таким образом, каждая антиномия — это логическое противоречие, хотя, как мы увидим ниже, не каждое логическое противоречие является антиномией. 7 Првгадтяка чммютшгак коммуникаций |
алибрование. Этой областью поведения явля
Ваша оценка этого документа будет первой.
Ваша оценка:
Похожие:
База данных защищена авторским правом ©MedZnate 2000-2016
allo, dekanat, ansya, kenam
обратиться к администрации | правообладателям | пользователям
allo, dekanat, ansya, kenam
обратиться к администрации | правообладателям | пользователям